— В первый раз я поехал туда в конце ноября 1986 года. Всё выглядело вполне обыденно: пришёл утром на службу, а мне заявляют в отделе кадров, мол, направляешься в составе сводного отряда Гомельского областного УВД в Хойникский район. Задача — охрана отселённых деревень, где оставалось много брошенного населением добра.
В тот же день убыл в деревню Бабчин, где находилась база отряда, состоявшего из нескольких десятков представителей всех райотделов милиции области, — рассказал Александр Федоткин газете «Советский район». — Командовал нами начальник Ветковского РОВД подполковник Бойко. Он и назначил меня своим водителем. Работа на первый взгляд не обременительная, если только не знать характер офицера. Ох, и беспокойный же был мужик! И днём, и ночью объезжал наши посты не только в деревнях Хойникского, но и соседнего Брагинского района. Бывало, день колесишь по деревням, ночью только задремлешь, а посыльный уже будит: «Подъём, Сашка, пора на ночной объезд».
В принципе, ничего экстраординарного за время моих командировок в Зону не происходило. Служба она везде служба. Даже внешне практически ничего не изменилось. Разве что по прибытии нам выдали бушлаты с надрезанными воротниками. Чтобы, как объяснили, никто не вздумал их домой забрать. Что же касается каких-либо средств защиты и дозиметров, то мы их в глаза не видели. Как ни разу за все три командировки я не видел, чтобы кто-то замерял уровни радиации на местности.
Потому, наверное, и не было у нас особого страха и опасений за здоровье. У меня так точно. Наоборот, в один из дней, когда выдалось свободное время, ради интереса с товарищами решили съездить к реактору. Подъехали к водоёму, из которого он охлаждался, вышли из машины и ахнули — вся гладь озера была черна от сидевших на воде уток. Бери камень, бросай не глядя — обязательно хоть в одну да попадёшь. Не скрою, была мысль дичи набить, да начальник запретил.
Хотя, подчеркну, особой информации о влиянии радиации на человека не было. Лишь однажды я подумал, что следует быть осторожным. Как-то пришлось отвозить одного медработника в Гомель. Так он попросил остановиться на берегу Днепра за Речицей, ушёл в кусты, там переоделся в другую, хранившуюся в плотном целлофановом пакете одежду, а старую выбросил. Э-э, думаю, видать не всё так просто, коль медик так себя повёл. Да что толку от этих думок?
Гнетущее впечатление оставляли брошенные деревни. Ведь люди ж не брали с собой ничего, кроме самого необходимого. Вся домашняя живность осталась, вольготно по улицам и огородам ходила. Во дворах велосипедов, мотоциклов, даже машин брошенных немало было. В одной из деревень как-то услышал негромкий визг. Пошёл на звук, заглянул в сарай, и даже сердце застыло: на земле лежала мёртвая кавказская овчарка, а вокруг неё копошились несколько голодных щенят. Такие красавцы! Жаль их было — не передать словами, но забрать их с собой я не имел права…
Приходилось в те дни слышать и о мародёрах, которые по брошенным домам промышляли. Я их не встречал, но ребята на постах задерживали регулярно. И настоящих злодеев, и местных жителей, которые различными тропками-дорожками пытались вернуться в свой дом, чтобы забрать какое-нибудь имущество. Ну, и соседское прихватить, не без этого. Доходила до нас информация, что и некоторые из работников правоохранительных органов оказались не чисты на руку. С этими поступали хоть и не по законам военного времени, но всё равно жёстко — безо всяких проволочек увольняли из органов. Невзирая ни на какие предыдущие заслуги.
Не обходилось в тех командировках и без уморительных сцен. Ещё в первую рядом с нами базировался сводный отряд милиции из Москвы. Парни хорошие, но… Заехали мы как-то с подполковником Бойко в деревню, где они службу несли. Уже декабрь стоял, холодно, они обосновались в одной из хат и решили погреться. Печку растопить попытались. Мы заходим, а у них дым под потолком, у самих глаза слезятся, кашляют все. И печку вовсю клянут, мол, гореть не хочет. «Ребята, — спрашивает Бойко, — а вы вьюшку открыли?» —«Конечно», — отвечают и на топочную дверцу указывают. Столица! И смех, и грех.
Во время своей последней командировки в Зоне в 1988 году я работал на бензовозе. Доставлял топливо в отряды, которые её охраняли. Сколько ж этого добра тогда было! Бывало, привожу полную цистерну, а тыловики намекают: «Ты, Саня, в следующий раз половину привози, а то нам уже бензин девать некуда. Не на землю же сливать». Но кто ж мне позволит с неполной цистерной с базы выехать? Положено полную — вези полную, как в документах прописано. А уж куда его потом денут — дело пятое. Вот и выходит, что для ликвидации аварии страна ничего не жалела: ни техники, ни средств, ни здоровья тех, кого потом ликвидаторами назвали.