Рубить запрещено!
В 2015-м заражение ели в пуще было на самом деле масштабным. В начале года короед жил на 71 гектаре заповедного леса, а к осени занял уже 439 га.
На 343 гектарах поврежденные деревья пришлось изъять. На ещё 32 га заражение затухло само собой. Теперь вмешательства требует 135 гектаров пущи. Однако поврежденную древесину смогут забрать только с половины территории, которая не относится к заповедным и особо защитным зонам.
«170 тысяч «кубов» древесины в том году мы убрали, потому что это главный источник инфекции. Убрали его — и не надо ничего больше. Сырое дерево мы не рубим — мы же не промышленники», — заверил корреспондента Sputnik главный лесничий национального парка «Беловежская пуща» Василий Филимонов.
В заповедной и особо защитных зонах, по его словам, любые работы вообще запрещены. Упавшее заражённое дерево здесь могут разве что оттянуть на обочину, чтобы оно не мешало движению.
«Это мы пришли в лес, а короед был до нас»
Василий Филимонов объясняет, что в естественный процесс заповедных зон специалисты вообще не вмешиваются. Вредители здесь всегда существовали, и для нормальной жизни леса они необходимы.
«Для лесхозов, которые заготавливают древесину, это проблема. А для нас нормально. Почему мы должны диктовать природе свои условия, если даже своего устройства не знаем? Это мы пришли в лес, а вредители там были до нас», — рассуждает он.
В заповедной зоне национального парка, куда приезжает автомобиль лесничего, хорошо видно, что многие ели мертвы. Филимонов объясняет, что здесь поработал короед. Засушливым летом ели недополучили влаги. Ослабленные деревья стали легкой добычей для вредителя: жучок лишил их коры, а вместе с ней защиты и питания, поэтому тысячи деревьев стали погибать.
Лесничий объясняет, что на одном стволе могут жить 90-100 тысяч короедов. По его словам, весной заражённый лес как будто шуршит, а зимой личинки короеда остаются зимовать внутри дерева.
Зачем рубить здоровое дерево?
Часто в заповедных кварталах среди сухих попадаются и зелёные ели. Главный лесничий говорит, что такие деревья короед не трогает, поскольку в них есть «энергия роста».
«Это постоянное возобновление. Даже если мёртвые убирать, зачем здоровое дерево рубить? Вот эту сосну, например, которая тут 200 лет простояла?» — задаётся вопросом Филимонов.
По мнению главного лесничего, даже если допустить вырубку такой древесины вместе с больной, эффект от этого может быть. Но такую экономию он называет «сиюминутной» и призывает думать с учётом перспективы.
Изъятая заражённая древесина, по словам Филимонова, может пойти разве что на дрова: личинки короеда её прогрызают до середины, и если пилить такое дерево, оно просто рассыпается в руках.
«Поэтому мы только часть такой древесины заготавливаем там, где она упала, и это разрешено. Вырубка сырого дерева — это только слух. Нам нельзя быть закрытой территорией. Это наше достояние, и вся Европа едет к нам смотреть именно на нетронутый лес», — резюмировал Филимонов.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Если Беловежская пуща получит сертификат FSC, общественность сможет влиять на её судьбу