Когда-то известный как «коричневое золото», торф представляет собой плотный органический материал, который накапливается на протяжении тысячелетий в заболоченных местах. В 1913 году на территории Беларуси было добыто 14 тысяч тонн «коричневого золота», а уже в 1950-х годах только на торфопредприятии «Осинторф» (Витебская область) добывалось около полумиллиона тонн торфа в год.
Максимального же уровня добычи этого полезного ископаемого Беларусь достигла в 1974 году. Тогда общий объем добытого торфа составил 16,8 миллиона тонн.
Для этого осушили более 80 % торфяников беларусских болот. Последствия от этой мелиорации страна расхлебывает по сей день.
Торф как губка впитывает воду и более чем наполовину состоит из органического углерода. Несмотря на то что торфяники занимают всего 3 процента от общей площади планеты, они вмещают в себя 30 % всего углерода, накопленного в почвах, – вдвое больше, чем все леса мира. Вследствие интенсивной мелиорации в советское время беларусские болота стали крупнейшим глобальным источником парниковых газов. По эмиссии СО2 с поверхности деградировавших болот наша страна занимает одно из самых высоких мест на европейском континенте.
Торф – это уникальный и востребованный продукт, который улучшает структуру почвы, увеличивает удержание воды в легких песчаных почвах и помогает уменьшить вымывание питательных веществ.
Однако ежегодно используемый в мире объем садового торфа примерно вдвое меньше топливного торфа. Всё из-за мирового лидера по добыче торфа – Финляндии, где почти 90 % добываемого торфа используется в качестве топлива!
Долгое время в Европе торф трактовался как «медленно возобновляемое топливо из биомассы». Финляндия, чьё самоназвание Суоми в переводе звучит как «земля болот», стремясь достичь определённой энергетической безопасности, в начале ХХІ века решила переоборудовать свои теплоэлектростанции под использование локального ископаемого топлива.
Торф стал обеспечивать более шести процентов общей потребности Финляндии в энергии, но зато на его долю стало приходится до одной пятой выбросов энергетического сектора Финляндии.
Однако в 2013 году торф был признан невозобновляемым источником энергии (потому что его выбросы соответствуют выбросам ископаемого топлива, а на обновление торфяных слоев уходят тысячи лет), после чего Европейский Союз ввел значительные ограничения по его использованию и отменил преференции и льготы для его потребителей. В результате объемы производства торфа для сжигания на теплоэлетростанциях перестали расти, а в последние два года добыча на торфяных полях, которые в Финляндии занимают более 50 000 га, начала радикально уменьшаться.
К 2030-му году Финляндия обязалась прекратить добычу торфа для энергетических нужд.
Похожий запоздалый ренессанс торфяной промышленности начался в 2016 году в России, где власти Российской Федерации неожиданно приняли законопроект, который фактически поставил в один ряд торфяные ТЭЦ с производителями возобновляемой энергии.
Однако к концу 2020 года субсидии производителям торфяной электроэнергии были полностью отменены. За это время добыча торфа успела вырасти почти в полтора раза, а Российская Федерация стала одним из лидеров по добыче этого полезного ресурса в мире.
Но самый быстрый рост добычи торфа показывает торфяная промышленность Беларуси, которая за это же время вдвое увеличила свои мощности по добыче этого топлива.
При этом, в отличие от Финляндии и России, в нашей стране масштабы добычи топлива для нужд энергетики скорее всего будут расти и дальше.
В рамках Программы комплексной модернизации торфяных производств на 2021-2025 годы продолжится работа по обновлению основных производственных фондов торфяной промышленности. Планируется строительство 3,7 тыс. га новых торфяных полей и расширение производственных мощностей торфяных заводов.
В чём видится проблема использования торфа в энергетике? Дело в том, что торфяники улавливают элементы и соединения, которые в токсических количествах попадают в окружающую среду: тяжелые металлы, такие как ртуть, свинец, кадмий, мышьяк, цинк и селен, где они оказываются связаны в торфяных отложениях.
Очевидно, что в начале индустриальной эпохи наличие этих элементов и соединений в торфе было минимальным, однако в настоящее время ситуация изменилась.
Особое опасение вызывают пожары на осушенных торфяниках. Осушенные торфяники долго и опасно горят и тлеют даже зимой, вызывая интенсивное задымление.
Торфяные пожары выделяют во много раз больше дыма, чем другие виды пожаров, а с учетом того, что торфяной пожар может действовать и активно дымить месяцами, количество выделяемого им дыма может в сотни и даже тысячи раз превышать количество дыма, выделяемого лесным пожаром сравнимой площади.
Вред от пожаров на болоте можно сравнить с вредом, получаемым от пассивного курения. Учёные подсчитали, что при вдыхании дыма от пожаров на торфяниках организм человека получает вред сравнимый с выкуриванием нескольких десятков сигарет в день.
Когда в августе 2010 года смог от пожаров на торфяниках окутал Москву, смертность в городе выросла более чем на треть. В связи с тем, что это явление длилось нескольких недель, от него нельзя было спрятаться, закрыв окна, либо передвигаясь в метро. Другими словами, миллионы москвичей (в том числе старики, дети, новорождённые) “выкуривали” по несколько пачек сигарет в день.
Спасением от пожаров на торфяниках считается вторичное обводнение болота. Болото очищает воду (торф даже используется как фильтрующий и абсорбирующий материал при разливах нефти), и можно было бы думать, что после вторичного обводнения оно опять станет фильтром.
Однако, по мнению беларусской исследовательницы Марины Абрамчук, после того, как торф взаимодействует с кислородом из воздуха, он разлагается, как любая другая органическая материя, например, как опавшие листья в лесу. При этом выделяется большое количество биогенных веществ, которые были зафиксированы в мокром торфе.
Из вторично обводненного болота высвободившиеся биогенные вещества могут попасть в другие болота и водоемы, спровоцировав эвтрофикацию, которая отвечает за знакомый беларусам ядовито-зелёный цвет водоёмов.
Поэтому, к сожалению, подняв уровень воды на деградированном участке, часто можно погубить нетронутое болото рядом. Тем не менее учёные пока не нашли альтернативный путь для самовосстановления исходных или близких к исходным растительных сообществ и биоразнообразия болота, нарушенных мелиорацией.
Полное восстановление естественных функций болотных экосистем требует длительного времени (не менее 20 лет с момента начала работ). И пока не произведено вторичное заболачивание торфяников, на их совести почти 5 % мировых ежегодных антропогенных выбросов диоксида углерода.