Конечно, не все отказываются от натуральных шуб и шапок по этическим соображениям, но все уже, кажется, знают, что с этой одеждой не так с точки зрения гуманности.
Формально по этому критерию мы можем считать себя прогрессивным, активно развивающимся гуманным обществом, которое наконец-то стало заботиться о благополучии животных. Мы, кажется, превзошли философа Иммануила Канта с его категорическим императивом, согласно которому к каждому человеку надо относиться как к цели, но не как к средству. Но чем больше я углубляюсь в тему производства одежды, тем сильней мне кажется, что Канта мы не превзошли – мы просто заменили слово «человек» на слово «животное».
И дело ведь не в том, что нам наплевать на детей, чей труд используют на заводах по производству одежды, или на беременных сотрудниц, вынужденных скрывать своё положение, чтобы не быть уволенными. Нам не плевать на тех, кто работает в ужасных условиях и без соблюдения техники безопасности, на тех, кому платят меньше доллара в день. Если мы о них узнаём, нам становится не всё равно. Но большинству потребителей они просто не видны.
Понять, что вещь сделана из кожи или меха, очень просто – это отчётливо видно. А вот узнать, что новая коллекция спортивной обуви по 200 долларов за пару была пошита детьми и подростками на полуразваливающемся заводе в одной из беднейших стран Азии, не так просто. Бренды часто пытаются скрывать или искажать информацию о том, как на самом деле выглядит производство их продукции, ведь вряд ли люди будут так же охотно платить сотни долларов за использование фактически рабского труда.
Так или иначе, со временем сложилось ложное представление, что достаточно убрать из гардероба мех и кожу животных, и можно с уверенностью называть его владельца осознанным и этичным. Это, конечно, очень успокаивает, но от правды остаётся далеко. Всё намного, намного сложнее.
И отказаться спонсировать фактическое рабство гораздо сложнее, чем перестать покупать норковые шапки. Но что же делать? На масс-маркет надежды быть не может: если майка стоит три доллара, её однозначно делали очень бедные люди за мизерную плату и в плохих рабочих условиях. Но и выбор дорогих международных брендов тоже не всегда выход: порой вы просто заплатите больше за тот же рабский труд (сами же люди, находящиеся фактически в позиции рабов, не получат больше денег).
Пожалуй, выход тут только один: отказываться от всех брендов, чьё производство вы никак не можете проверить. Можно покупать локальную продукцию и вещи, сделанные вручную. Можно заказывать одежду у мастериц и мастеров или шить самостоятельно. Но насколько всё это реально для среднестатистического человека в Беларуси?
Кажется, мы все оказались в ловушке, из которой не можем выбраться самостоятельно, потому что ключ от неё находится у корпораций. Да, мы можем занять наименее травмирующее положение, но не можем полностью избавиться от проблемы.
Да и лицемерно было бы упрекать людей с зарплатой размером 100 долларов в том, что они покупают на распродажах дешёвую одежду известных брендов. Что могут себе позволить, то и покупают. Именно так закручивается воронка бедности, эксплуатации и насилия. По мере сил мы вытягиваем из этой воронки животных, но это не значит, что она становится пустой.
Более того, кто-то может при прочих равных выбирать не заботу о животных, а отказ от любой продукции международных корпораций. В идеальном мире всё это непременно сочеталось бы, но мы все очень далеки от идеала и распределяем свои финансовые, временные и моральные ресурсы так, как считаем возможным.
И высокомерие, с которым порой делается упор на этичность веганства, обычно не очень уместно. Веганство – это маленькая часть паззла. Важная, но далеко не единственная.