В октябре 2012 года глобальная финансовая система впервые столкнулась с последствиями глобального изменения климата, пишет Foreignpolicy.com. Тогда ураган Сэнди пронёсся по нижнему Манхэттену, заблокировав работу Уолл-стрит. Когда вокруг пропало электричество, в башне, где находилась штаб-квартира Goldman Sachs, всё оставалось по-прежнему, и это стало ярким, хотя и случайным символом будущей эпохи климатического неравенства.
Инвестиционный банк твёрдо стояло на своём, и нью-йоркское отделение Федеральной резервной системы, форпост правительства США на Уолл-стрит, планировало собственный рост. В ответ на ураган ФРС создала новые резервные мощности для рыночных операций в Федеральном резервном банке Чикаго – «в глубине» страны.
Ведущие мировые финансовые центры находятся в исторических портовых городах – Нью-Йорк, Лондон, Сингапур, Гонконг, Шанхай – и неудивительно, что они очень уязвимы перед наводнениями. Но из-за изменения климата они сталкиваются с более серьёзной проблемой, которая представляет собой не столько физическую, сколько системную опасность. Основные банкиры – главные акторы в принятии экономических решений с 1980-х годов – начинают беспокоиться о том, что изменение климата может спровоцировать финансовый кризис.
И они поздновато задумались о проблеме. Впервые этот вопрос в кругах финансистов поднял Марк Карни во время выступления в Лондоне в 2015 году. Раньше он работал в Goldman Sachs и канадском центральном банке, а сейчас управляет Банком Англии. Через два года после этого выступления Карни ведущие центральные банки и регулирующие органы основали в Париже Сеть по экологизации финансовой системы, главная задача которой – «сбросить вес» ключевых финансовых учреждений для достижения целей Парижского соглашения. В состав NGFS теперь входят большинство центральных банков G-20, таких как Европейский центральный банк и Народный банк Китая.
Частные акторы тоже присоединились к зелёному финансовому движению. На саммите «Одна планета» в Нью-Йорке в 2018 году 23 ведущих мировых банка, восемь из десяти крупнейших управляющих активами, ведущие пенсионные фонды и страховщики мира, две выдающиеся компании, предоставляющие консультационные услуги акционерам, и другие крупные финансовые компании, которые все вместе отвечают за управление почти 100 триллионами долларов США активов – обязались придерживаться принципов прозрачности целевой группы «Голубая лента», которая занимается раскрытием финансовой информации, связанной с климатом. Эта группа была создана Карни (он стал главой Совета по финансовой стабильности) и возглавляется Майклом Блумбергом.
Единственный финансовый институт, не принимающий участия в этих инициативах – это Федеральный резерв США, самый мощный центральный банк в мировой финансовой системе. Но даже если это изменится, всё равно останется вопрос, адекватна ли зелёная повестка центральных банков. Может ли она выполнить задачи по смягчению последствий климатического кризиса? Поможет ли она удержать этот кризис в определённых пределах? У центральных банков достаточно власти, чтобы стать основной частью так называемого климатического ответа. И теперь их ответ носит защитный характер и направлен на управление финансовыми рисками. Всё, что нам остаётся – это надеяться, что со временем они примут более активную позицию.
Как сказал Карни в 2015 году, финансовая система может встретиться с тремя типами угроз: потери в системе страхования, ответственность за изменение климата, замороженные активы.
Система страхования является амортизатором экономики. Её роль заключается в том, чтобы перераспределить воздействие потерь от изначальных пострадавших на тех, кто может выдержать удар. В хорошие времена страховщики получают хорошую прибыль, приняв этот риск. Они выполняют собственные обязательства, осуществляя перестрахование и дополнительно распределяя убытки.
Это очень эффективная и крупномасштабная система. Страхование имущества и страхование от несчастных случаев (в отличие от страхования жизни и здоровья) даёт огромную прибыль, превышающую 1,5 триллиона долларов в год. Бизнес в свою очередь остаётся прибыльным, пока риски находятся в привычных пределах и в значительной степени не связаны друг с другом. Но это именно то, что изменение климата поставило под вопрос. Как сказал Карни в 2015 году, «остаточные риски сегодняшнего дня» станут «катастрофическими нормами будущего». С 1980-х годов масштабы страховых потерь, связанных с погодой, выросли в пять раз и составили около 55 миллиардов долларов США в год. Размер незастрахованных потерь был вдвое больше.
Теоретически, затраты, связанные с этими изменениями в профилях рисков, должны оставаться в пределах самого страхового сектора, но страховые компании являются ключевыми акторами в мировой финансовой системе. Деньги, накопленные страховщиками, реинвестируются в денежные рынки, банки и другие фонды. Совет по финансовой стабильности перечисляет девять основных страховщиков как глобально системно значимых. Они слишком крупные, чтобы потерпеть неудачу.
Опираясь на тягу к самосохранению, страховщики и актуарии начали разрабатывать сложные модели для преодоления катастрофических рисков. Но именно такие заверения выдавались слишком часто перед финансовым кризисом 2008 года. Недавнее моделирование, проведенное рейтинговым агентством S & P, показало, что страховая отрасль все еще может недооценивать возможные потери от экстремальных погодных условий на целых 50 процентов.
Учитывая сложность физического и финансового взаимодействия, пространства для ошибок крайне малы. Исследования, спонсируемые Lloyd's of London, показали, что 20-сантиметровое повышение уровня моря около Манхэттена в предыдущие десятилетия увеличило страховые потери, причиненные ураганом «Сэнди» в Нью-Йорке, на 30 процентов. Прогнозируемый на ближайшие десятилетия гораздо более драматичный рост нанесет неисчислимо больший ущерб.
Учитывая увеличение катастрофического риска, основной вопрос для страховой отрасли – кто будет платить. Будет ли это сама отрасль и ее акционеры, или же они будут вынуждены покупать покрытие затрат по непомерным ставкам? Наихудший и вполне реальный вариант – это такое развитие событий, при котором заплатить не сможет никто на рынке. Как предупредил бывший генеральный директор страховой группы AXA, говоря о потенциальных изменениях среднегодовых температур, если «мир [двух градусов Цельсия] может быть страховым, мир [четырёх градусов Цельсия], безусловно, таким не будет». Без возможности страхования на случай катастрофических потерь, глобальная кредитная система, какой мы её знаем, просто перестала бы функционировать.
В какой-то момент рыночные решения не смогут справляться с финансовыми проблемами, связанными с изменением климата. Бедствия будут настолько частыми, что не будет альтернативы ни отказу от страховой защиты, ни национализации рисков и передаче их налогоплательщикам в целом.
В некоторых местах это уже происходит. Например, в Соединенном Королевстве после катастрофического наводнения в 2016 году был создан национальный фонд, предлагающий доступную страховку для зданий в зонах повышенного риска. Вскоре возник жаркий спор о том, кто должен обеспечить окончательную, главную поддержку – страховая отрасль или налогоплательщики. Сейчас фонд финансируется за счёт фиксированных отчислений, которые совершают все, кто получает страховку на жильё в Великобритании. Так расходы владельцев прибрежных особняков перераспределяются на владельцев городских квартир.
Для крупных стран с прочной налоговой базой и относительно благоприятным климатом обобществление климатических рисков может быть управляемым. Для небольших островных государств с высокой степенью уязвимости это может стать точкой невозврата. Прежде чем они будут физически разрушены, их суверенитет пойдёт на дно в результате экономического и финансового потопа.
С точки зрения коллективного выживания человечества – тех экономических и политических систем, которые мы знаем, – кажется очевидным, что миру необходимо сделать все возможное, чтобы смягчить риски климатической катастрофы. Но это связано с отдельными издержками – так называемыми «переходными рисками».
Оптимисты никогда не забывают уточнять, что декарбонизация не должна иметь экономических препятствий. Она принесёт потрясающие новые возможности для бизнеса в области возобновляемых источников энергии низкоуглеродных технологий всех видов. Нет причин, по которым экологически устойчивая экономика должна иметь нулевой рост. Тем не менее, обязательно найдутся те, кто проиграет от таких изменений. Развитие возобновляемых источников энергии не бесплатно.
Но устаревшие энергетические активы должны быть выведены из эксплуатации. Если не будет впечатляющего прорыва в улавливании углерода, и если мы хотим при этом стабилизировать температуру на уровне ниже катастрофического, то подавляющее большинство известных в мире запасов ископаемого топлива должно будет оставаться в земле.
Если оставить эти источники энергии неиспользованными, то в течение следующих 20 лет размер упущенной выгоды для нефтяных, газовых и угольных компаний составит 28 триллионов долларов. И это важно для финансовой системы, потому что инвесторы уже владеют облигациями и акциями, связанными с этими активами. В общей сложности одну треть активов с акционерным и фиксированным доходом, выпущенных на мировых финансовых рынках, можно классифицировать как принадлежащую секторам природных ресурсов и добычи, а также энергетическим компаниям с высоким уровнем выбросов углерода, химическим, строительным и промышленным компаниям.
Декарбонизация затронет эти активы, что приведет к потере стоимости акций в энергетическом секторе в размере от одного до четырёх триллионов долларов. В более широком промышленном секторе риски, связанные с активами, могут возрасти до 20 триллионов долларов.
Если финансовые рынки успеют приспособиться, даже такие огромные потери могут быть нивелированы. Но если изменения неожиданно поразят кредиторов и инвесторов, это может спровоцировать то, что Карни назвал «климатическим моментом Мински». Хайман Мински – легендарный финансовый экономист, модель которого широко использовалась для понимания финансового кризиса 2008 года. Мински описывает, как неустойчивые финансовые пузыри имеют тенденцию к росту на волнах доверия, а затем лопаются, угрожая не только рецессией, но и финансовой катастрофой, нанося сокрушительный удар по банковским балансам, который, как мы видели в 2008 году, сказывается на всей экономике.
В секторе субстандартного ипотечного кредитования, который оценивали в 1 триллион долларов, убытки составили несколько сотен миллиардов долларов. Углеродный пузырь намного, намного больше, и вопрос в том, могут ли потери от перехода к экономике с нулевыми выбросами вызвать такую финансовую цепную реакцию, которую мы наблюдали в 2008 году.
Оптимисты утверждают, что шока не будет, а регулировка рынков будет происходить очень плавно. Они также говорят, что нынешний упадок угольной промышленности является тому примером: было множество банкротств, но потери были локализованы и не вызвали общесистемного кризиса. В странах с развитой экономикой уголь уже эффективно вытесняется с рынка гораздо более дешевым газом, нефтью и возобновляемыми источниками энергии. Для богатых стран отказ от угля должен быть легким делом. Нефть, напротив, остается слишком дешевой и слишком удобной, чтобы от него отказываться. Прекращение её потребления потребует преднамеренных действий правительства.
Экономисты Банка Англии изложили два различных экономических сценария перехода от ископаемого топлива. В одном из них они описали мир, где правительства могут убедить промышленность в том, что они серьезно относятся к нулевым выбросам. Высокие налоги на углерод поддерживаются всеми политическими партиями и стейкхолдерами и описываются заранее. Эта ясность видения побуждает промышленность вкладывать значительные средства в альтернативы углероду. В результате масштабных инвестиций стоимость возобновляемой энергии быстро падает. Это, в свою очередь, повышает доверие правительств к полной декарбонизации. В таком сценарии те, у кого есть активы на ископаемом топливе, сталкиваются с потерями, но эти потери четко определены и могут быть эффективно оценены. Финансовая система не испытывает шока.
В другом сценарии правительства говорят об изменении климата, но не предпринимают никаких заслуживающих доверия шагов по изменению структуры энергопотребления. В результате инвестиции частного сектора в возобновляемые источники энергии остаются низкими. Ископаемое топливо продолжает пользоваться значительными преимуществами в стоимости во многих ключевых областях. Нефтяные компании продолжают внедрять сложные новые технологии для открытия новых запасов. Из-за низкой стоимости ископаемого топлива трудно поверить, что политики серьезно относятся к будущему с нулевым уровнем выбросов. В этом сценарии компании-производители ископаемого топлива, такие как ExxonMobil и их акционеры, являются победителями – по крайней мере, до тех пор, пока глобальное потепление не достигнет катастрофических масштабов.
Когда это произойдёт, страховая отрасль станет не единственной бедствующей. По мере того, как люди будут бороться за сохранение своего образа жизни, начнутся серьезные конфликты. В 2015 году Карни говорил о так называемом риске ответственности – риске того, что потерпевшие от изменения климата будут подавать в суд на крупных загрязнителей окружающей среды, и что суд встанет на сторону потерпевших, а компаниям придётся нести крупные убытки.
Но предположить, что всё будет решаться в суде, означает выдавать желаемое за действительное. Изменение климата – это не то же самое, что отравление асбестом или потеря здоровья из-за воздействия табака. Это не индивидуальные медицинские условия, а изменение окружающей среды, которое повлияет на саму основу человеческого существования на планете. Скорее всего, оно создаст сотни миллионов беженцев, и если это произойдёт, то вряд ли проблемы будут решаться в судебном порядке. Скорее всего, в игру вступят более прямые и непредсказуемые формы политической активности: часть потерпевших выйдет протестовать на улицы, а у других людей будет прямой доступ к рычагам политической власти.
Но как политики будут реагировать на происходящее? Какими станут экономические последствия их реакций? Легко представить, что повсеместно будут искать так называемых козлов отпущения. Неожиданное решение канцлера Германии Ангелы Меркель прекратить производство ядерной энергии в Германии после ядерной аварии на АЭС «Фукусима» в Японии в 2011 году может быть началом такой политики. Чувствуя настроение народа, Меркель отменила тщательно согласованный график постепенного отказа от атомных электростанций Германии. Энергетические компании Германии до сих пор не оправились после того, как изменились цены на их акции.
Этот сценарий – длительное отрицание с последующей декарбонизацией, вызванной паникой, – то, что больше всего беспокоит центральных банкиров. И он ближе всего к нашей реальности.
Декарбонизация – это невероятно сложная техническая, экономическая и социальная проблема. Но чтобы приступить к ее решению, нам необходимо мобилизовать все ресурсы, которые мы можем собрать. И основная обязанность центральных банков состоит в том, чтобы сделать так, чтобы деньги не становились помехой в этом процессе.