Это нормальный процесс: общества развиваются и в целом движутся в сторону повышения осознанности и ответственности за происходящее вокруг и отказа от ненужной агрессии. Поляризация по принципу «свои» и «чужие» приобретает новые рамки, её границы смещаются, и нам приходится учиться заново договариваться друг с другом.
Во многих культурах жёны больше не считаются фактической собственностью мужей, детские жизни ценятся, воспитание детей считается важным жизненным проектом, быть включёнными в который – важно и в какой-то степени престижно, животные всё больше одомашниваются и переходят из разряда собственности в разряд партнёров, друзей и членов семьи. Всё чаще говорят о параллелях между угнетением людей и угнетением животных, звучат вопросы о том, имеем ли мы право распоряжаться чужими жизнями.
Мы спорим о (не)гуманности кастрации и стерилизации, о веганстве, об использовании кожи и меха животных в произвосдвте мебели, одежды, аксессуаров и музыкальных инструментов. А ещё мы продолжаем спорить об охоте: это законный способ развлечься, культурная традиция, важный для чьей-то самоидентификации процесс или легальный способ убивать ради забавы? Охотники – это самые обыкновенные люди или садисты-психопаты?
Мы спорим долго и громко, оскорбляем и оскорбляемся, и это, по большому счёту, нормально: так мы перестраиваем мировоззренческие границы. На первый взгляд может показаться, что в центре этой ругани спор о ценности жизни животных, но всё гораздо сложнее. В конце концов мы спорим о том, имеет ли право на существование отказ от старых традиций.
Что мы сделаем, отказавшись от охоты? Проявим себя как высокогуманные люди или уничтожим мноковековую традицию, которая в разные времена была связана с разными ритуалами и мифотворчеством народов мира? Что важнее – спасти жизни или сохранить культурную связь поколений?
Мир меняется, и с каждым годом эти изменения происходят всё быстрее. Привычного ранее уклада больше нет, и нам, возможно, хочется найти хоть что-то, за что можно было бы зацепиться, чтоб не потерять связь с прошлым. Но не каждая традиция стоит того, чтобы её сохранять. Не каждая связь с прошлым одинаково ценна.
В разных странах так или иначе вводят запреты на избивание детей (то, что раньше называли физическими наказаниями), суды рассматривают дела об изнасилованиях, совершённых мужьями (идея о супружеском долге остаётся в прошлом). То, что ещё недавно считалось священным правом, сегодня является уголовным преступлением.
Спустя какое-то время про охоту будут говорить так же, как сегодня в развитых странах говорят об использовании детского труда на фабриках или о зоофилии – с отвращением, возмущением и посылом «как это вообще возможно?!». А пока что мы проходим через этот период, когда некоторые связи с традицией уже разорвались, но некоторые всё ещё держатся. В квартирах теперь реже встречаются головы и рога оленей в качестве вешалки, местами охота становится дорогой и малодоступной на законодательном уровне, зоозащитные организации добились того, что всемирно известные бренды отказываются использовать мех и кожу животных в производстве.
Но охота всё ещё остаётся законным видом деятельности (пусть и с разными ограничениями), и охотники часто используют этот аргумент как козырь в соответствующих спорах. Мол, раз государство разрешает, то что вы к нам пристали?! Но государство редко успевает оперативно реагировать на общественный запрос. То, что какое-то явление законно, не всегда значит, что оно должно существовать. Иногда это просто свидетельство несовершенности и нерасторопности законодательной системы.
И можно сколько угодно ссылаться на букву закона и исправлять друг друга в формулировках (у нас якобы нет притравочных станций, а есть «специально оборудованные п-образные норы для обучения норных собак, а также вольеры с подсадным кабаном». Но это известный манипулятивный приём: вместо того, чтобы обсуждать суть явления, переходить к дискуссии о названиях. Будто от изящности или канцелярности названия зависит то, что происходит на этих объектах (станциях, норах, вольерах). Да хоть элитным зоообразовательным проектом это назовите, суть от этого не изменится: в этих местах собак натравливают на других животных.
Возможно, некоторые охотники считают себя хранителями многовековых знаний и даже элитой общества – они же передают традиции, не дают опыту предков кануть в небытие... Но давайте называть вещи своими именами: они просто для развлечения убивают диких животных и птиц. Неужели это и правда та традиция, об исчезновении которой стоит так волноваться?