Заболоченные леса Полесья в значительной мере перестали считаться таковыми и подвержены серьёзному риску крупных трансграничных пожаров. Беларусская часть бассейна реки Днепр, имеющая судьбоносное значение для растительности в соседних регионах, оскудевает. Тем не менее, власти страны определили мелиорацию, как стратегическую задачу на перспективу.
«Теряем тысячи гектаров плодородных земель по стране. Надо за зиму каждому губернатору определить планы: в каком районе, где и что» – заявил недавно Лукашенко.
«Амкодор» выпустил линейку техники для мелиорации, а для решения мелиоративных задач начал прорабатываться вопрос о возобновлении в районах работы передвижных механизированных колонн.
В этой связи Зелёный портал вспоминает историю того, как сто пятьдесят лет назад начиналась эпоха освоения беларусских болот.
Первой крупной атакой на болота стала государственная программа мелиорации Минской губернии, которая проходила в 1874-1902 годах. В ходе неё было осушено 1857 квадратных километров почвы.
В те времена Минская губерния была значительно больше, чем современная Минская область и включала в себя большую часть беларусского Полесья, где собственно и проходили основные мелиоративные работы.
Так совпало, что последняя треть ХIX века в Беларуси прошла под знаком трёх граций: мелиорации, хищнической вырубки леса и прокладки транспортных коммуникаций.
Модернизации территории сопутствовало появление песчаных пустынь в Беларуси, которые фиксировались как неудобные земли. Из-за частых засух и обмеления рек, в 1894 году была создана специальная комиссия по исследованию верховьев рек, которая поставила вопрос о целесообразности широкомасштабной государственной программы мелиорации болот.
Однако чиновники Российской империи решили, что на питание рек оказывают влияние атмосферные осадки, а не болота. Широкомасштабная мелиорация беларусских земель лишь набрала ход, достигнув апогея уже в советскую эпоху.
Упоминания о наличии песчаных пустынь в Беларуси в конце XIX века воспринимаются сегодня как забавная изюминка исторического полотна. При этом масштабы беларусской пустыни были поистину колоссальны.
Француженка Мария Дорота, вышедшая замуж за князя Радзивилла и ставшая хозяйкой Несвижского дворца, крайне любила путешествовать по нашей стране и в 1880 году стала свидетельницей сформировавшейся пустыни между городами Берёза и Пинск. Вот её слова: «Мы отправили наш экипаж назад в Несвиж и на почтовой станции Берёзы получили коней, котороми управлял невероятно маленький еврей-возница с рыжими волосами и золотой серьгой в ухе. Было четыре утра, когда мы сели в экипаж!
Сначала моё внимание привлекли развалины монастыря, но вскоре мы попали в белые пески, которые лежали настоящими дюнами. На их вершинах росли захиревшие ёлки, чьи искривлённые ветрами стволы являлись грустным зрелищем.
Кони с трудом везли экипаж, застревавший в песках, которые полностью скрыли под собой следы древнего тракта. По этой пустыни мы проехали более 60 километров и лишь в четыре часа вечера, на подъезде к большому городу Пинску, покинули эти места».
В тоже время, буквально в нескольких десятках километров от этой Полесской (Береза-Пинской) пустыни, местные жители страдали от ужасных весенних наводнений, так как в ходе строительства дорог были пересыпаны многие речки, ручьи и протоки.
В первую очередь, болотные угодья пострадали в ходе развернувшегося в Минской губернии в 1870-80-х годах строительства участков железных дорог, что стало причиной появления огромного числа дамб, насыпанных в краткие сроки для прокладки железнодорожных путей. Забавное соседство наводнений и опустынивания территории Беларуси шли рука об руку.
В стихотворении Николая Некрасова «Железная дорога» есть такие строки:
«Прямо дороженька: насыпи узкие,
Столбики, рельсы, мосты».
Беларусские земли перерезали несколько важных железнодорожных магистралей, которые и сегодня используются нами для путешествий и перевозки грузов.
В связи с экономией средств эти дороги, фактически являвшиеся искусственными плотинами, часто строились без мостовых отверстий по тальвегам. И если сегодня природа уже пришла в равновесие, то в первые годы после постройки железной дороги, жители десятков деревень весной часто оказывались по колено в воде.
Железнодорожный путь или шоссе, пересекая болото, прокладывался по насыпи, достигавшей значительной высоты. Благодаря большому весу дамбы, торф под её основанием уплотнялся, что препятствовало стоку не только поверхностных, но и грунтовых вод. Это стало причиной наводнений, а также появления новых водоёмов.
Особенно критической была ситуация с Полесскими железными дорогами, строительство которых велось в заболоченной местности. Только в месте пересечения Припяти с железной дорогой весенний разлив достигал 20 верст (более 21 км).
Самый заметный инцидент произошёл однако при постройке Виленско-Ровенской железной дороги (1880-е гг.). Там оказалось невозможным использование классических мостов через Припять. Весной, после первого года эксплуатации, потоком воды смыло деревянные мосты, а позже такая же судьба была уготована построенным на их месте железным мостам на каменных устоях.
Поэтому было решено для сохранения железнодорожного полотна на протяжении 20 верст пересыпать все речки, ручьи и протоки. Вся местность выше насыпи превратилась в одно громадное, непроходимое озеро, площадь которого измерялось сотнями квадратных километров.
Под водой исчезли десятки тысяч гектаров пахотной земли и лугов, а произраставший там лес стал гнить. Незапланированное водохранилище просуществовало несколько десятилетий, пока технологии не достигли достаточного развития для исправления проблемы.
Отметим, что проблемы возникали не только при строительстве, но и при реконструкции дорог. В 1908 году крестьяне возле станции Михановичи Либаво-Роменской железной дороги оказались разорены вследствие замены деревянного моста, стоявшего на месте пересечения железной дорогой осушительного канала, новым на кирпичных устоях, поставленном в стороне от тальвега.
В результате этого, рядом с железнодорожным полотном на месте выгона крестьянского скота появилось озеро. Такие казусы часто лишали несчастных беларусов последнего куска хлеба из-за невозможности дальнейшего ведения сельского хозяйства.
Волосом рус,
Видишь, стоит, изможден лихорадкою,
Высокорослый, больной белорус:
Губы бескровные, веки упавшие,
Язвы на тощих руках,
Вечно в воде по колено стоявшие
Ноги опухли; колтун в волосах.
Эти строки из стихотворения Николая Некрасова вряд ли сейчас можно назвать актуальными. Вода уходит из Полесья, обрекая на неудачу проект водного пути Е40, напоминающий своей масштабностью предложения СССР по поворачиванию сибирских рек.
Буквально за сто пятьдесят лет количество беларусских болот уменьшилось в шесть раз, а «Людзі на балоце» остались лишь в программе беларусской литературы.
Спасём ли последние беларусские болота от «стратегической задачи на перспективу», или беларусские болота станут воспоминаниями как мифы о временах «Моря Геродота»?!
