Лесной Гомель
Впрочем, справедливости ради надо сказать, что бывали у нас с «озеленением» и худшие времена. Скажем, в период Березинского или Днепровского оледенений и прочих межледниковых периодов. Именно тогда напор ледниковых глыб и их таяние и сформировали современный рельеф Гомеля, с многочисленными руслами рек, вытекавших некогда из озера в районе проспекта Победы («Горелого болота») в Сож и образовавших впоследствии Киевский, Артемовский, Ильинский и другие спуски. В период последнего ледникового периода с деревьями здесь было напряженно, все пространство покрывала чахлая тундровая растительность с редким кустарником. Но наступили лучшие времена, и к моменту основания древнего Гомеля все здесь выглядело по-другому. В раннем железном веке территория современного центра Гомеля была покрыта густым лесом. Об этом можно судить достаточно уверенно потому, что реликтовые остатки этого леса сохранялись местами до последнего времени. А первым жителям Гомия приходилось буквально вырывать землю из-под чащи.
В период Киевской Руси городская застройка Гомеля занимала примерно территорию современного парка с прилегающими участками. Далее земли от нынешней площади Ленина были расчищены под пахотные поля. Даже в 17-18 веке сосновые боры еще росли по правобережью Сожа на северной и южной окраине города, и в других местах по его периметру. Естественно, что лес в черте города и в его пригородах подвергался наиболее интенсивному хозяйственному использованию. Тем более, что до конца XVIII столетия он являлся единственным строительным материалом, а до 20-30-х годов XX века – и основным видом топлива. Похоже, что прежде всего от леса расчищалась местность в северном направлении. Именно с той стороны начинались дороги, соединявшие Гомель с Могилевом и Чечерском, тут было немало поселений, земля вокруг которых издавна занималась под пашню. Но еще 1900-х годах крупный сосновый лес рос в Новиковской Роще (район современного «Гомсельмаша») и в районе имения князя Паскевича в Прудке (частично сохранился до сих пор). А с западной стороны густые леса по-прежнему близко подступали к городу - вдоль дороги на Речицу лес доходил примерно до нынешнего микрорайона «Фестивальный».
Гомель – город-сад
На смену дремучим лесам в городе приходят рукотворные сады. Типичным в этом смысле может быть княжеское имение в Прудке. Некоторые современные исследователи почему то называют его «Богуславским фольварком», но жители Прудка до последнего времени иначе, чем «Панский сад», его не величали. Панский сад можно было условно разделить на три части – фруктовый сад, хвойно-березовая роща, защищавшая сад от ветра, и «парковая» часть с прудом. К имению Паскевичей шла липовая аллея. Через пруд был перекинут ажурный пешеходный деревянный мостик, по которому любила гулять Ирина Паскевич. В пруду был установлен «сказочный» домик для лебедей – такой же, как и в гомельском парке. К фруктовому же саду от парадного въезда вела аллея уксусных деревьев. Фруктовый сад занимал 35 десятин, в нем была пасека на 80 улей. Администрация нанимала детей из Прудка для сбора урожая и работ в саду, при оплате труда работала «схема» - малолетним работникам давали на руки 15 копеек, в ведомости ставили - 30.
Основными садоводами в городе были простые гомельчане, мещане и крестьяне. Индивидуальная городская усадьба XIX-XX века в Гомеле также предполагала наличие участка под фруктовый сад. Груши, сливы, вишня, и в особенности – яблони, росли в Гомеле в изобилии. В отличие от более северных регионов, климат южной Беларуси был весьма благоприятный для интенсивного садоводства. В источниках есть некие глухие упоминания о том, что в начале прошлого века тут даже выращивали бахчевые культуры. Первыми описавшие Гомель в своем географическо-статистическом очерке Жудро, Сербов и Довгялло в 1911 году отмечают: «Современный Гомель представляет живописную картину: чудный дворец княгини Паскевич, силуэты домов, главы храмов и причудливой формы башни тонут в роскошной гуще садов и парков». И далее: «Гомель может похвалиться обилием зелени: кроме громадного чудного парка княгини Паскевич, в городе 4 общественных сада – «Бульвар», «Сквер», «Гоголевский сад» и «Максимовский парк».
Но парки и скверы появляются в Гомеле после садов. Фруктовый сад был делом хозяйственным, и гомельские мещане заводили его из прагматических соображений. Разбивать же парки в средневековом Гомеле, тесно скученном в пределах замковых и городских стен, было просто негде. И не зачем. Поэтому и парки, и скверы широко входят в обиход уже в новое время. Частновладельческие парки формируются как очередной объект роскоши старой земельной аристократии, а городские парки-сады - как своеобразный «ответ» ей от развивающейся буржуазии и местного самоуправления.
Парки против замков
В Гомеле все именно так и было. Дубовые стены старого замка Чарторыйского рухнули. Были снесены за ненадобностью - никакого военного значения в конце XVIII века эта деревянная фортеция уже не имела, да и эпоха феодальных войн тоже миновала. Не показались литвинские деревянные постройки чем-то достойным и новому российскому владельцу Гомеля. Граф Петр Румянцев - фанатичный поклонник всего западного, в особливости – немецкого. По свидетельству современников, он даже говорит нарочито с немецким акцентом. Так или иначе, но при Петре и его сыне Николае Румянцеве и организуется Гомельский парк в стиле западноевропейского неоклассицизма. А исторический Гомель навсегда утрачивает свой местный «литвинский» облик.
Впрочем, искать обилия зелени в Гомельском парке того времени все равно не приходится – французская планировка «регулярных» парков предполагала разбивку просторных аллей, посыпанных песком, но - с редкими деревцами. Более соответствовала привычным нам представлениям о парке как о месте с большими деревьями его другая часть – «английская», постепенно сформировавшаяся за ручьем Гомеюк – «Лебяжьим озером». Стиль романтизма постепенно налагает свой отпечаток на парк при появлении в нем новых хозяев – князей Паскевичей. Но даже на фотографиях начала XX века видно – центральная часть парка по-прежнему является в значительной степени девственно-регулярной, не очень густо засаженной деревьями. Зато с наступлением теплых «погод» на посыпанные песком аллеи парка выносят из оранжерей тропические деревья. Теплолюбивые южные растения соседствуют тут с такими же экзотичными для этих мест персонажами, как мраморные статуи античных героев. Высокие же старые деревья росли преимущественно по крутым откосам сожского берега и ручья Гомеюк, и в «английской» части парка.
Парк Паскевичей и сто лет назад являлся главным украшением города. Но в отличие от нынешнего времени, вход в него был платным, а сам парк был доступен для публики только два раза в неделю по 3 часа. Впрочем, намерения «возродить» традицию платного входа в парк несколько лет назад администрацией уже высказывались.
Бульвары – против парков
Первым же общественным местом отдыха в Гомеле стал «Бульвар». В 1867 году гласными Гомельской городской Думы был утвержден Генеральный план развития города. В то время Гомель заканчивался примерно в район современного цирка. Здесь же находилась городская больница и пустырь, на котором располагалась «пожарная сажалка» (пруд). Пожары – бич деревянного Гомеля, и пожарные Гомельской команды, имевшие свой двор на Базарной площади (ныне – Ленина), примчавшись сюда на конных повозках, могли брать воду из этой сажалки. Или – местные жители, часто тушившие огонь по принципу, описанному в сказке «Кошкин дом…» В документе, приведенном в материале краеведа Дмитрия Гусакова, говорилось: «Место вокруг сажалки ничем не занятое, пустопорожнее и в настоящее время не имеет никакой благовидности». Эту «благовидность» и решило ему придать городское самоуправление. Генпланом 1867 года здесь было предусмотрено разбить городской бульвар. Что и было сделано – несмотря на хронические финансовые трудности, которые постоянно испытывала Гомельская Дума. Со временем на бульваре была установлена кованная ограда, павильоны для торговли водой и газетный киоск.
В 1895 году было создано, в дополнение к казенной пожарной команде, Гомельское вольно-пожарное общество. Царь Николай II, хоть и неохотно, но ввиду приближавшейся революции вынужден был все же разрешить определенную общественную активность. Эта добровольческая организация, помимо борьбы с огненной стихией, брала на себя и ряд других задач – в частности, благоустройство и «окультуривание» города. В том числе, добровольцы-пожарные занялись и его озеленением. Именно ВПО разбило за нынешней площадью Восстания еще один общественный парк. По имени председателя Вольно-пожарного общества Ивана Максимова, учителя географии и истории Гомельской мужской гимназии, думского и земского гласного, он получил наименование Максимовского парка. В парке были все условия для «культурного отдыха» - сцена для летнего театра, в специальной ротонде играл оркестр, к услугам почтенно публики – «прекрасно оборудованный буфет». Рядом находился велосипедный трек, зимой превращавшийся в каток, а в здании пожарного общества помещался купеческий и клуб и клуб «вольных пожарных». Многие признавали Максимовский парк лучшим в городе. А как же парк князей Паскевичей? Дело в том, что при столь лестной характеристике Максимовского парка прибавляли – «лучший в городе сад для гуляний». А парк Паскевичей, как мы знаем, по части гуляний был несколько ограничен…
На берегу Сожа, на противоположной от княжеского парка стороне Киевского спуска, общественное собрание отвело место под свой сквер. В нем был организован буфет, клуб и летний театр.
Четвертая общественная «зеленая зона» в Гомеле – Гоголевский сквер, была разбита в 1909 году возле здания городской Думы (ныне – фабрика «Полеспечать»). Здесь в шахматном порядке были высажены хвойные деревья.
Прибавляли Гомелю тени и городские кладбища. Некоторые из них, как например, старое еврейское кладбище в районе улицы Волотовской (ныне – детско-юношеский стадион) было покрыто вековыми деревьями.
Помимо парков и скверов, в Гомеле того времени почти каждый район одноэтажной деревянной застройки мог похвалиться обильной растительностью. «Свисток», «Кавказ», «Залиния», «Азия» - с наступлением весны здесь всюду начиналось буйство природы. Жудро, Сербов и Довгялло писали: «Еще далее на юг за городским садом, среди сплошной зелени раскинулась другая окраина «Свисток»… По своей природе и красоте местоположения «Свисток» и «Кавказ» не уступают «Княжескому парку». Если приложить немного забот к их благоустройству, то они составят одну из лучших частей города».
Но вот с этим благоустройством у Гомельской городской Думы были проблемы… Вот как обстояло дело с озеленением улиц – их в Гомеле в 1911 году было 78, но деревья были высажены только на 40 из них. Подобные мероприятия требовали материальных расходов, а денег в городском бюджете, как всегда, не хватало. Так, в 1900 году на содержание садов и бульваров выделялось только 700 рублей в год, примерно - 0,4 процента от всего бюджета. Это было почти в три раза меньше жалованья городского головы и менее, чем получали его помощники. При этом в 1911 году долги города едва ли не равнялись его годовому бюджету…
Лесные щепки и гомельские синдикаты
Что касается природоохранного законодательства, то в современном понимании его тогда почти не существовало. Закон предусматривал наказание, скажем, за срубленное дерево - но прежде всего как за порчу частной собственности. Кстати говоря, в войне, развернувшейся между белорусскими крестьянами и помещиками, порубка деревьев и потрава лугов применялась довольно часто и классифицировалась не иначе, как вид «экономического террора». Большинство окружающих Гомель лесов принадлежало крупным земельным латифундистам, тем же Паскевичам, и другим. Именно они, как собственники, распоряжались судьбой леса и регулировали его хозяйственную вырубку и подсадку. Непосредственно охраной леса, как и работами по его восстановлению, занимались помещичьи лесничий и лесники. В течение долгого времени крепостническое государство почти не вмешивалось в эти процессы. Во 2-й половине XIX века, с развитием капиталистической промышленности, вырубка леса значительно увеличилась. Над европейской частью Российской империи нависла угроза почти полного истребления лесных угодий. Это заставило царское правительство в 1888 году издать положение о Сбережении и охране лесов. Однако хищническая вырубка белорусского леса продолжалась, и в начале XX века убыль леса значительно превосходила его прирост. К этому времени во многих регионах Беларуси площадь, покрытая лесами, сократилась до 20 процентов. Если из Витебской губернии дерево вывозили на нужды предприятий Прибалтики и Петербурга, то у Гомельщины был свой промышленный партнер – Екатеринослав и другие индустриальные центры Юго-Востока Украины. Традиционно сплав леса в плотах шел по Сожу и Днепру, строительство Либаво-Роменской железной дороги придало вывозу гомельского леса дополнительные возможности.
По некоторым данным, именно лес, наряду с пенькой и льном, занимал первое место среди товаров, вывозимых из гомельского региона. При этом несколько крупных торговых синдикатов фактически являлись монополистами на гомельском рынке и произвольно диктовали свои цены.
Но в скором времени все в Гомеле, как и в всей стране, радикально поменяется – и социальное, и экономическое развитие города после 1917 года перейдет на новую стадию. Только вековые деревья в парке будут спокойно взирать на все происходящее с высоты своих лет…
