Изображение на трансформаторной будке в ЖК «Минск-Мир»
В 2018 году на закрашивание стрит-арта власти потратили 33 тысячи рублей. За первые семь недель протеста после выборов в 2020 году «на восстановление и приведение в соответствие технических средств организации дорожного движения после мирных акций протеста» ушло около 60 тысяч рублей.
О том, как в Беларуси сейчас борются за цветовые решения на улицах, в будущем обязательно напишут диссертации, а в учебниках по истории искусства этому будут посвящены отдельные параграфы.
Беларуски и беларусы день за днём отвоёвывают и заново присваивают себе город на символическом уровне – перекрашивают его в белый и красный цвета.
Власти этому отчаянно сопротивляются, и порой всё это напоминает взятие измором. Кто устанет раньше – ЖЭС или местные жители?
Судя по тому, как развивались события вокруг знакового мурала на площади Перемен, выигрывают местные жители. Какое-то время на детской площадке около трансформаторной будки, где был нанесён мурал с диджеями перемен, круглосуточно дежурили силовики. Потом они стали приезжать только по ночам, и по ночам же мурал закрашивали, а белые и красные ленты на заборе срезали. Сейчас складывается впечатление, что они от площади просто отстали.
А ведь площадь Перемен стратегически очень важна: это одно из первых мест, где стала появляться дворовая активность нового формата. Властям крайне важно выиграть на этом поле, чтобы запугать и деморализовать всех остальных. Но они очевидно сдались, когда поняли, что даже арест и возбуждение уголовного дела против Степана Латыпова не останавливает других минчан от дворовых активностей.
По сути, беларусский город сейчас стал эдаким пространством арт-борьбы, где одна команда раскрашивает всё в белый и красный цвета, а вторая пытается уничтожить любые признаки присутствия первой. Интересно то, что у второй группы гораздо больше формализованных и институциональных механизмов влияния – у них банально больше власти, и они могут серьёзно повлиять на жизнь людей из первой группы (инициировать похищение, задержание, арест, избиения и пр.), но выигрывают эту борьбу всё равно народные художницы и художники.
Фото: Анна Волынец
Перекрашивание города не приносит политических перемен само по себе, но оно позволяет людям видеть, что они не одни, что это их город, и что это они здесь власть. Лозунги, за которые пачками судят людей так называемые судьи в так называемых судах – чистая правда: это город местных жителей, и власть – в их руках. И от того, что за эти слова отправят на сутки ещё несколько сотен человек, реальность не изменится и лозунги не станут менее правдивыми.
Это же касается и наказаний за протестный стрит-арт: его самого можно уничтожать, а его авторок и авторов штрафовать и отправлять на сутки, но на место одних всегда приходят другие. И, как показывает практика последних нескольких месяцев, «другие» приходят в ещё большем количестве. Как говорится, они закопали нас, но не знали, что мы – картошка.
Долгое время стрит-арт в Беларуси был достаточно стерильным пространством: муралы согласовывались с местными властями, а всю незаконщину оперативно и без последствий убирали с улиц. Но сейчас всё изменилось. То ли пройдена точка кипения, то ли капнула последняя капля, но беларусские улицы перестали ассоциироваться в первую очередь с порядочком. Нет, боже упаси, на них не стало грязно! Мы же настолько травмированы идеей подчинения великому порядку, что даже власть свергаем исключительно вокруг клумб, а на лавочки становимся босыми ногами. Но теперь беларусские улицы ассоциируются с протестом – партизанским и чертовски красивым.
Власти могут долго и упорно убеждать нас в том, что всё это – мышиная возня. Могут называть арт-протест вандализмом и пугать нас статьями административного и уголовного кодекса. Они могут даже запустить в эфир государственного телевидения парочку людей, которые со слезами на глазах расскажут, что у них подскакивает давление из-за несанкционированно красных ступенек на лестнице возле дома. Но они не могут остановить этот протест, потому что им попросту нечего предложить взамен.
Красно-зелёный флаг сейчас ассоциируется с государственным насилием и пытками, а других символов у них для нас нет. Вот и получается, что это борьба смысла и бессмыслицы, где в конечном итоге побеждает, конечно, смысл.
Валентин Акудович когда-то писал о Минске как о городе, которого нет, и сетовал, что любить этот город невозможно – мол, нет в нём ни души, ни сердца, ни центра пространственного и поэтического мифа.
«На пытанне, дзе тухкае сэрца Мінска, магчымы толькі адзін адказ: – Ува мне», – писал философ.
Но всё изменилось, и теперь сердце Минска стучит везде – на каждой детской площадке, где по вечерам соседи обсуждают революцию, на каждой перекрашенной в красный цвет лавочке, в каждом столбе с протестной наклейкой.
У Минска по-прежнему нет того самого центра, о котором писал Акудович. Но любить этот город теперь очень даже можно. Сейчас невозможно его не любить.