Сенджер Сари родился в Стамбуле, в Турции, в 1982 году. Сначала он учился в университете у себя в стране и работал, причём не только в творческой сфере: он даже участвовал в исследованиях технологии для бронежилетов. После Сенджер уехал получать докторскую степень в Национальную академию искусств в Софии, затем преподавал, в том числе проводил гостевые семинары в Вене, Праге и Вильнюсе. Сейчас работает в Тбилисской государственной академии художеств.
С 2011 года Сенджер Сари работает с ураном, используя его свойства как пигмента (полистать фото работ можно на сайте). Его персональные выставки проходили в Турции, Литве, Латвии и Грузии.
Я увидел лабораторию, которой не пользовались со времён СССР
Однажды я отправился на две недели в Болгарию по программе обмена между университетами. Там я увидел лабораторию, которой не пользовались со времён Советского Союза. Её ни разу не открывали за 25 лет! Внутри даже была какая-то надпись «советский» что-то там, была видна запечатанная ёмкость с оксидом урана.
Увидев это, я сказал: «Вау, хочу работать здесь». На что мне ответили: «Не трогай, это запрещено законом». Поговорив с главой отделения, я решил податься туда на докторскую программу и изучать урановое стекло.
Для этого надо было проделать большую часть работы дома, в том числе провести исследования и 80% работы с тезисами. Я сделал всё необходимое: описал историю урана, способы его использования, деятелей искусства, которые с ним работали…
Потом надо было ждать решения приёмной комиссии. Комиссия долго спорила, зачем меня брать, ведь у них не химический факультет. Думал, они поубивают друг друга, но в конце концов мою идею поддержали. Меня приняли в Национальную Академию искусств в Софии и официально вручили ключи от лаборатории.
Я взялся работать с тем, о чём только читал, чего никогда не видел. Первый раз увидев уран, даже засомневался, он ли это. Сделал тесты – да, действительно он… Это было что-то сродни религии.
Урана боятся из-за бомб и голливудских фильмов
Мало кто видел уран, ведь с ним не работают в школьной лаборатории. Но одно название урана ассоциируется с опасностью, и я уверен, что это из-за ядерных исследований, ядерных бомб и подобных вещей. Причиной этому также голливудская киноиндустрия. Кроме этих мест, уран можно встретить только в исследовательских лабораториях. Причём возможностей не так много, обычно власти их ограничивают.
Что касается керамики, то в лабораториях вы можете найти оборудование, чтобы изучить урановое стекло, но вряд ли сможете поработать с самим элементом или использовать его. В то же время он – часть нашей жизни.
Первый известный нам предмет искусства, изготовленный с использованием урана – мозаика, найденная в Афинах. Она датируется докельтским периодом. Эта мозаика очень жёлтого, почти флуоресцирующего цвета, и изготовлена из камней, содержащих уран. Тогда уран появился в нашей жизни.
– Он обычно использовался как краситель?
Да, и очень хороший краситель. С помощью оксида урана UO2 можно получить превосходный чёрный цвет, который применялся при изготовлении памятных керамических блюд к определенным датам: день матери, день революции... Их изготавливали на большинстве фарфоровых заводов на территории Чехии с использованием уранового чёрного. Сейчас такие не делают, это редкость.
Уран также использовали как окрашивающий пигмент в стекле, но после Второй мировой войны стало почти невозможно найти изделия массового производства из уранового стекла. Это перестало быть необходимым, когда появилось много готовых пигментов.
Работать с ураном рискованно, и к тому же на самом деле он – не пигмент. Оксид урана не окрашивает стекло. Само стекло превращается в другое вещество, сливаясь с оксидом в одно целое. Можно сказать, что оксид урана – это мустанг, а пигмент – просто лошадь для скачек.
Поскольку уран не является обычным пигментом, его нельзя использовать для стрит-арта. С ним, как и с другими редкоземельными элементами, лучше всего работать в условиях керамической лаборатории. У меня такая лаборатория дома, в Стамбуле.
Опасно ли урановое стекло?
Опасен ли уран – это широкий вопрос. Вещество по сама по себе не является угрозой: например, нитрат аммония можно использовать как удобрение, а можно сделать из него бомбу.
Уран – невероятный элемент, мне нравятся его цепные реакции и то, что он всегда даёт энергию. Но нельзя забывать, что это радиоактивный элемент, и он не позволяет небрежного обращения с собой. Уран безопасен, когда находится в хороших руках, но любые его наночастицы должны быть тщательно собраны и правильно утилизированы. Не стоит допускать контакта урана с кожей или вдыхать урановую пыль.
– В Советском Союзе делали урановое стекло жёлтого или зелёного цвета, часто это была посуда. Безопасно ли её использовать?
Подобную посуду делали и в других местах: например, в Италии на массовом производстве Fiesta Ceramics аж до 70-х годов. Они выпускали оранжевую, желтую и красную керамику.
Использовать её небезопасно, если только для декоративных целей. Иначе материал взаимодействует с лимонной кислотой, вы моете его, царапаете ножами и вилками. Таким образом в ваше тело постоянно попадают наночастицы, содержащие уран, и потом уже никуда оттуда не исчезают. Они оседают внутри, облучая ткани вокруг себя радиацией – альфа-частицами, которые весьма опасны.
При декоративном использовании радиация никуда не исчезает, но её уровень раза в три меньше, чем уровень излучения от вашего мобильного.
– То есть такое изделие можно купить, поставить на полку – и это будет безопасно?
Да, на все сто, это обосновано физическими законами. Жить среди этих предметов менее опасно, например, чём жить в естественном радиоактивном фоне такого места, как Тибет. Некоторые места на планете гораздо опаснее в этом смысле. Гигантское изделие может сравниться по степени излучения с телевизором.
– А если предмет разобьётся, то что будет?
Ничего. Опасна пыль, но посуда обычно не разбивается на такие мелкие куски. Чтобы получить подобную пыль, нужно бить молотком по стеклу на гладкой поверхности.
Как купить и продать радиоактивное искусство
– Ты говорил, что одной из твоих идей было применить в искусстве элементы, который чаще всего используют при производстве оружия. Это так?
Да. Уран невозможно использовать вторично, разве что в небольших количествах в научных исследованиях. Максимум отходы собирают и помещают под землю. Есть некоторые проекты по переработке, но они остаются на уровне исследований.
Лично я применяю уже использованный оксид, не металл – фактически это отходы, а я их как бы перерабатываю... Но, конечно, количества весьма малы – это просто пыль.
– У тебя много радиоактивных произведений?
Больше сотни, может, две. Если ты имеешь в виду уран, то есть разные способы применения. Первый из них – уран как флюоресцирующий пигмент в стекле, боросиликат урана. Мы называем его депрессивным стеклом (depression glass, ещё один вариант – vaseline glass). Оно зелёное и излучает свет, невидимый для человеческого глаза. Но если создать условия (ультрафиолетовый свет с длиной волн 365 нанометров), то вы увидите восхитительное зелёное свечение.
Другой вид урана, который я использую, красного цвета – это тонкое стеклянное покрытие на керамике. Раньше красный цвет встречался в керамике редко, потому что его было сложнее всего получить.
– Как ты продаёшь свои изделия?
Например, через eBay. Продажа легальна, нелегальным может быть производство в определённых странах. Работа с ураном регулируется специфическими стандартами и в некоторых местах запрещена, но не в Турции. Я использую законные механизмы, и именно поэтому могу свободно давать интервью. К тому же я не занимаюсь производством бомб, я занимаюсь искусством.
Впрочем, запреты не повлияли на чёрный рынок: чем менее доступен какой-либо материал, тем выше на него цена. Легальным образом [оксид урана] можно купить в Чехии где на стекольных производствах разрешено работать с ним. Я воспользовался этим во время своих исследований университете и получил желаемое.
– Обычной почтой?
Не совсем, я заплатил через PayPal, и мне доставили посылку.
Кстати, был один забавный случай с транспортировкой в аэропорту. Я вёз несколько небольших изделий из керамики из Турции в Грузию, в их составе было урановое стекло. Захватил с собой в самолёт, и на рентгене мой багаж просто светился белым. Работники аэропорта проверили просто всё, но не нашли ничего запрещённого.
Они засунули мой багаж в другое устройство – думаю, искали наркотики. Потом решили, что проблемы с устройством. На таможенном контроле в Грузии мне повезло меньше: пришлось достать и показать все документы о том, что это за вещи, куда я был приглашен с ними, что у меня за выставка. Началась неразбериха, которая длилась около четырёх или пяти часов, и в итоге ситуацию помогло разрешить посольство.
В Грузии свободнее, чем в Турции, Австрии или Болгарии
Иногда меня спрашивают, почему я в Грузии и почему я хочу здесь оставаться. В этом месте я могу свободно вести свои исследования, и это первое главная причина. Чувствую себя здесь гораздо свободнее, чем в Турции, Австрии, Болгарии…
Да, в других местах, как в Болгарии, это тоже возможно, но странным путем: ты пытаешься следовать правилам, которые не работают, и просто не можешь сделать всё законно. В Турции другие проблемы: нужно проделывать двойную работу по легализации, информировать, декларировать… В Грузии намного проще: работаешь в рамках системы, и она тебе не создаёт проблем, пока ты не создаёшь проблем ей.
Это мой третий год в Грузии. Преподаватель, который обучил меня работать с редкоземельными элементами, умер, но его дело нужно продолжить. Потому я решил, что бы ни происходило в моей жизни, продолжать преподавать. И здесь, в Тбилисской академии, всё совсем не так, как в других местах. Здесь студенты голодны до знаний.
Эта академия заметно выделяется среди остальных, где я успел поработать в Европе. Там обычно даже нету отделения керамики, они объединяют разные отделения в одно и придумывают смешные, но глупые имена наподобие «Отделение мультимедиа искусства». Там студентам нравится слушать истории, но они не работают с аналитическим знанием, не разбираются в технологиях, не участвуют в серьёзных работах.
– Какие у тебя планы на будущее?
Как исследователь и учёный я успешен: развиваюсь, изучаю новое и интересуюсь неизвестным. Но в плане искусства есть вопросы: оно меняет мою жизнь, и я не знаю, к лучшему или к худшему. Самое сложное быть одному, у меня нет ни друзей, ни команды, которые работали бы над тем же, что и я. Да, есть люди в Новой Зеландии в Германии, но всё равно это весьма узкая сфера.
– Каково это – быть профессором и работать в академии, когда тебе всего 39?
Это как игра в шахматы, где иногда тебя пытаются победить, потому что считают, что ты не специалист по искусству, а обычный химик. Но керамика – это единственный вид искусства, который просто требует изучения химии, применения аналитики и математического аппарата. Они всегда помогают, и именно за это я люблю керамику.