Осторожно и неповоротливо глобальное общество готовится к отказу от ископаемого топлива
Последний день саммита. Должна быть принята резолюция, в которой бы отразился весь результат двухнедельной работы на международном уровне.
По залу бегают заинтересованные лица, такие как Джон Керри, специальный представитель президента США по вопросам климата, и пытаются уговорить все национальные стороны найти оптимальную формулировку по ископаемому топливу. Индия упирается и настаивает на более мягком определении.
Вместо «отказа от ископаемого топлива» через «ускорение этого процесса» в конце концов соглашаются на «поэтапное сокращение». Все облегченно вздыхают и расходятся. «Наконец мы заговорили об угле в рамках климатического саммита», заявляет Алак Шарма, председатель COP-26. Позволит ли это смягчить изменение климата? Нет.
И все же, как отметили представители некоторых экологических организаций, хотя об успехе саммита говорить нельзя, определенный «прогресс» есть. Так, 40 национальных государств заявили об отказе от угля к 2035-2040 годам.
О готовности сократить добычу и использование ископаемого топлива с оговорками соглашались Индия, Китай, Австралия. С точки зрения дипломатии это: «Уау как круто». Тем более что находятся средства на поддержание угольнозависимых экономик. Так, ЮАР будет выделено около 8.5 миллиардов долларов США.
Кстати о планах отказаться от угольной индустрии к 2035 году заявила Украина.
Еще одно решение, которое COP может записать себе в актив — это Договор по метану, который должен привести к снижению выбросов на 30 %. Правда, его эмитентами не стали Россия, Индия и Китай. Они и являются основными загрязнителями атмосферы этим парниковым газом.
Большим событием должно было стать подписание «мировыми лидерами» и представителями более ста стран пакта о предотвращении обезлесевания. Но пока до конца неясно, что это и как будет работать. И будет ли вообще работать.
Так, вырубка тропических лесов в Бразилии достигла за последний год рекордных показателей. Достаточно необычно, на мой взгляд, выглядят климатические амбиции России, которая предлагает в первую очередь сконцентрироваться на лесовосстановлении до 2050 года, а не на сокращении использования ископаемого топлива. Складывается ощущение, что лес становится элементом политического «гринвошинга», популярным местом, акцентируя внимание на котором можно отвлечь от других актуальных вопросов.
Представители национальных правительств не продемонстрировали готовности выступить единым фронтом и вели себя достаточно неуклюже и пассивно, словно не понимали, зачем они все это делают.
Журналисты даже учредили специальную премию «Ископаемое дня» (Fossil of the day), которая выдавалась ежедневно стране, сделавшей «все возможное чтобы быть самой худшей» («Doing their best to be the worst»).
Одним из лидеров в этой номинации стала Австралия, которая решила вдруг обновить цели 2050, ничего не заявляя о целях на 2030 год, словно их и нет. Сложилось впечатление, что большинство стран занималось уловками и как-то юлило, демонстрируя, с одной стороны, свою «обеспокоенность» изменением климата, а с другой — неготовность вылазить из пещеры ископаемого мира.
Лоббистов на COP-26 было больше, чем активистов
Как рассказывают многие участники, попасть на официальный СOP было не так просто. Тут были и карантинные меры, и целая система браслетов, открывающих разные уровни доступа, и длинные очереди, и море одноразового пластика. Получилось не очень экологично, но вроде как безопасно. Хотя складывалось ощущение, что эти уровни пропуска создали «сито» для активистов, чтобы те не попали непосредственно на конференцию.
При этом интересно, что по количеству участников, которые все же смогли добраться, саммит в Глазго оказался самым большим — 21 688. В Париже, например, на COP-21 было 19 208. Предыдущие и последующие конференции таким количеством участников похвастаться не смогли.
Однако представительства были распределены неравнозначно. Так, от малых островных государств, таких как Вануати или Самоа, никто на конференцию не добрался. При этом именно эти страны больше всего страдают от изменения климата. Малые острова уходят под воду. Это наглядно продемонстрировал премьер-министр Тувалу, который выступил на СOP-26, стоя по пояс в воде.
Самая большая делегация представляла компании и организации, так или иначе связанные с ископаемым топливом. Более 500 человек. Они не были организованы в одну команду, но лоббировали одни интересы — уменьшить давление на индустрию, найти лазейки поддержать использование углеродной генерации. А это значит профанировать большинство соглашений по сокращению выбросов парниковых газов. Что непременно повлечет за собой увеличение приземной температуры, повышение уровня мирового океана и к другим последствиям.
Кроме «ископаемого» лобби, на COP-26 было много представителей атомной энергетики, которые продолжают представлять ее как «зеленую» альтернативу углеродной. Одним из главных поборников «мирного атома» стал Росатом, однако справедливости ради стоит отметить, что российские атомщики не единственные лоббисты этого направления генерации.
Развивают АЭС и Финляндия, и Франция, что с точки зрения экологов далеко от оптимального и безопасного решения энергетического вопроса. По-прежнему не решены вопросы утилизации отходов ядерного топлива, сама транспортировка которых может нанести вред окружающей среде. Кроме того, мирный атом является обратной стороной военного, так что развитие атомной генерации может также означать опыты по разработке ядерного оружия. Да и на обогащение урана тратятся огромные энергетические ресурсы.
Кто победит — генерация из возобновляемых источников энергии или «атомка», покажет ближайшее десятилетие. Вполне возможно, что это будет технологическая гонка века. Так или иначе, позитивным решением COP-26 является подтверждение общей позиции стран-участников в постепенном отказе от ископаемого топлива.
Даже такие «консерваторы» как Польша дали обещание отказаться от угольной промышленности к 2030 году. Правда, потом одумались и заявили, что с 2030 они поспешили… скорее всего это будет не раньше 2049.
Три силы борьбы с изменением климата
Конференция еще раз показала, что представители большинства государств продолжают рассматривать изменение климата как актуальную, но нереальную проблему. Поэтому они не ищут радикальных механизмов для ее решения. Во многом это может быть связано с тем, что непосредственно участников конференции изменение климата могут и не коснуться. Многие из них по причине своего возраста просто не доживут до 2050 года, когда начнется самое пекло.
Как верно подметил российский гражданский и экологический активист Аршак Макичян, существует три группы, которые понимают реальную опасность изменения климата — это островные государства, коренные народы и молодежь. Первые уже сегодня не просто испытывают проблему, а реально исчезают. Климатическая миграция становится общемировым явлением.
Вместе с островными государствами исчезают и коренные народы. Разрушается их среда обитания. Как следствие, им приходится отказываться от традиционного образа жизни, все больше людей уезжает в города, где они теряют свою идентичность.
Хотя представительство Бразилии было самым многочисленным среди национальных государств на COP-26, в этой стране зафиксирован самый высокий уровень вырубки лесов за последние 15 лет. Это в том числе означает ассимиляцию и последующее исчезновение коренных народностей. Причем страдают от изменения климата не только жители Латинской Америки, но и, например, оленеводы севера.
Примеры того, с какими проблемами сталкиваются коренные народы, можно найти практически в каждом уголке мира. Некоторые вынуждены жить рядом с организованными правительствами резервуарами с водой, другие, наоборот, борются с чрезмерными паводками, вызванными таянием горных ледников. Все это также толкает людей на климатическую миграцию.
В Беларуси нет островных государств, да и коренные народы давно уже ассимилированы. Однако, как и в любой стране мира, у нас есть третья группа, которая если не страдает от изменения климата сегодня, то с высокой вероятностью пострадает в будущем. Это молодые люди, которые точно будут жить при повышении температуры приземного слоя на 1.5 градуса и с высокой вероятностью при повышении температуры на 2-3 градуса. А это значит, им надо будет решать вопросы смещения климатических поясов, природных катастроф, резких сезонных изменений.
Иллюзий нет. Наступает время людям находить решения самостоятельно
Пока представители государств и компаний вели дипломатические переговоры, результаты которых сомнительны (да, они договорились выделить больше денег на помощь страдающим от изменения климата, это поможет?), в Глазго также проходил People’s summit.
На нем экологические активисты, ученые и лидеры гражданского общества пытались найти самостоятельные решения существующей проблемы. Тут собрались разнообразные заинтересованные группы, от студентов до активистов со стажем, от молодых коммунистов до индейцев.
Они обсуждали самые различные процессы. Например, развитие экологического права, механизмы влияния неправительственных объединений на климатическую повестку, альтернативные государственным способы решения проблемы изменения климата.
В отличие от национальных государств, которые могут на законодательном уровне повлиять на компании, инструменты активистов ограничены. Тем не менее именно они находятся на передовой в борьбе с климатическими изменением. Будь то личные практики, такие как сокращение потребления, уменьшение персонального углеродного следа, отказ от продукции, разрушающей экологическую среду. Или же групповое пикетирование, разработка и реализация экологических программ и проектов. Без их влияния, давления и непосредственного участия об изменении климата даже не говорили бы.
Результатом работы активистов становятся не декларации или обещания. Как можно меньше «бла, бла, бла». Так что хотя о встречах на People’s summit мы знаем меньше, думаю, что их результаты станут намного реальнее.
Подтверждая это, более ста тысяч человек вышли во время проведения COP-26 на массовый марш протеста. Эти люди уже не доверяют обещаниям, не подкрепленным конкретными действиями, они солидарны в своей позиции и готовы приложить максимум усилий для того, чтобы вопросы изменения климата действительно решались. Чтобы вместо озабоченности настало время конкретных действий.