Изначально предполагалось, что отработавшее ядерное топливо будет поставляться на переработку в Россию, но оказалось, что этого может не случиться, и эта новость вызвала много шума. Но, кажется, Минск и Москва все же договорились по этому вопросу.
Ядерные отходы изначально не должны были отправиться в Россию
25 ноября 2011 года Беларусь и Россия подписали Межправительственное соглашение о строительстве атомной электростанции. Оно предусматривало сотрудничество в проектировании, строительстве и вводе в эксплуатацию под ключ двух энергоблоков. А так как денег на постройку у Беларуси не было, то ещё и кредит. Там же упоминалось, что отработавшее ядерное топливо подлежит отправке в Россию на переработку, но говорилось, что (и это очень важный момент!) это предмет отдельного межправительственного соглашения.
С тех пор прошло более 10 лет, с подписанием межправительственного соглашения затягивалось. Только 21 ноября этого года в телеграм-канале Минэнерго появилась информация о том, что Беларусь и Россия всё же подписали то самое дополнительное межправительственное соглашение о сотрудничестве в сфере обращения с отработавшим ядерным топливом.
Оно будет транспортироваться в Россию для временного хранения и переработки, а в Беларусь будут возвращать радиоактивные отходы. Сам документ не опубликован, другие подробности не сообщаются.
Еще до сообщения от Минэнерго о подписании межправительственного соглашения Зелёный портал поговорил с экспертами про сложившуюся ситуацию с отработанным ядерным топливом первой беларусской атомной станции.
«Без межправительственного соглашения идея отправки топлива на переработку осталась бы просто на словах», – поясняет Андрей Ожаровский, инженер-физик, эксперт программы «Безопасность радиоактивных отходов».
Отойдём немного в сторону и поговорим о том, что вообще отработавшее ядерное топливо — не единственный вид отходов атомной электростанции, есть много других: твёрдых, жидких и газообразных. По ним никакого соглашения нет вообще. При этом их количество достаточно большое, эти вещества опасны.
Можно сказать, что низкоактивные отходы для людей и среды нередко представляют большую опасность, чем высокоактивные, считает Андрей. Просто высокоактивных действительно мало, и их можно хранить контролируемо, а отходов с низкой радиоактивностью накоплены огромные количества, они размещены в плохо изолированных от окружающей среды хранилищах и могильниках, некоторые из которых уже протекают.
Андрей проводил измерения радиоактивности рядом с двумя предприятиями «Росатома» по производству ядерного топлива — в подмосковном городе Электросталь и в Новосибирске. В обоих случаях обнаружены участки радиоактивного загрязнения — до 100 мкЗв/ч.
«Так что протечки старых хранилищ — это не страшилки, а реальность», – говорит Андрей Ожаровский.
Радиоактивные отходы Беларусской АЭС, которые не относятся к категории «отработавшее ядерное топливо», по действующему российскому законодательству ни под каким видом попасть в Россию не могут. Закон говорит довольно понятно — ввоз радиоактивных отходов запрещен. Но подписанное соглашение между Минском и Москвой должно решить этот вопрос.
Во многих странах отработавшее ядерное топливо считается отходами. Финляндия, Швеция, Германия, Литва, США и другие страны хотят от них избавиться, пытаются строить глубинные захоронения. На могильники тратятся огромные деньги. В этих странах есть понимание, что отработавшее ядерное топливо — никак не сырьё для каких-то фантастических будущих реакторов. Иначе бы они явно не тратили миллионы, чтобы просто закопать то, что можно переработать.
Огромные лазейки: временное хранение и переработка
После заключения договора между Минском и Москвой чужое для России отработавшее ядерное топливо может попасть в страну, но только с двумя целями — временное технологическое хранение и переработка. На самом деле это огромная лазейка.
Временное хранение от постоянного отличается тем, что устанавливается лимит времени. Могут ввести ограничение, например, на сто лет.
«Это же временно. А через сто лет можно сказать, что продлевают ещё на сто. Можно даже, чтобы никого не злить, предложить порог в десять лет, а за это время где-то что-то забудется, или режимы поменяются», – говорит Андрей Ожаровский.
Поговорим о переработке. Люди, видя это слово, думают, что переработка — это хорошо. Мы из чего-то плохого делаем что-то нужное. Но в ядерном деле под хорошим словом «переработка» понимается извлечение плутония и недовыгоревшего урана. И если у урана могут быть какие-то перспективы использования, то плутоний на данный момент можно использовать в основном в военных целях.
«Получается, что если Беларусь будет отправлять в Россию свои ядерные отходы “на переработку”, то по факту Беларусская АЭС будет работать на поддержание российского ядерного вооружения», – говорит Андрей.
Небольшая ремарка. Вообще у плутония есть и мирное применение: его можно смешивать с ураном и получать так называемое МОКС-топливо. Но оно в разы удорожает процесс, и если обычное урановое топливо можно брать буквально голыми руками — это по сути как природная урановая руда, то топливо, содержащее плутоний, намного более радиоактивное. Значит, нужно дистанционное управление, защитные костюмы и прочее специальное оборудование. Ещё одна проблема — оно делает сам реактор менее управляемым. На этом в своё время обожглись французы со своими реакторами «Феникс» и «Супер-феникс». Они строили реактор на быстрых нейтронах, в который хотели загружать плутониевое топливо, но это просто не работало.
Конечно, официально Россия — ядерная страна, для неё не будет нарушением никаких договоров, если она начнёт из беларусских отходов извлекать плутоний. Причём сделать это можно на комбинате «Маяк». Но что разрешено для России, запрещено для Беларуси. Для нас это будет нарушением Договора о нераспространении ядерного оружия, обязательства по которому мы сами на себя наложили.
«Конечно, Беларусь довольно легко вышла из Орхусской конвенции, поэтому считать надёжным то, что страна участвует в каких-то договорах, мы не можем. Но стоит отметить, что Договор о нераспространении ядерного оружия — более серьёзная вещь, тут могут быть применены крайне жёсткие санкции, например, как в Иране», – говорит Ожаровский.
Роза Турарбекова, кандидат исторических наук, доцент и специалист по международным отношениям, крайне озабочена сохранением в Беларуси ядерных отходов и видит в этом аналогию как раз с Ираном.
«Иран — довольно яркий пример. Их история начиналась с постройки атомной электростанции. Выяснилось, что отходы не вывозились, впоследствии иранцы начали обогащать уран. У МАГАТЭ возникло множество вопросов, они устанавливали камеры слежения, проводили контроль над работой реакторов. Некоторые были остановлены.
Но вся эта история вылилась в 2007 году в серьёзные международные санкции, которые вынудили Иран в итоге пойти на сделку. У нас эта история только начинается, не факт, что она пойдёт по тому же пути, то сама ситуация настораживает, аналогии и параллели провести можно. С какой целью это делается — загадка», – говорит Роза.
«Звучит просто фантастически». Эксперты — про (не)возможность создания в Беларуси ядерного оружия
В Беларуси теперь есть ядерные отходы, а значит, есть и плутоний. Но это вовсе не означает, что мы в шаге от создания ядерного оружия. Во-первых, выделение плутония — это сложный химический процесс. А во-вторых, одного плутония недостаточно.
Есть ряд других технических сложностей, чтобы из шарика плутония массой 4-5 килограмм создать полнопрофильное ядерное взрывное устройство.
«Чтобы у нас вообще появился шарик плутония массой в 4-5 килограммов, придётся потратить огромные усилия. В микрограммовых пробирочных количествах получить плутоний из отработавшего в реакторе АЭС ядерного топлива возможно.
Опыт извлечения плутония из адской смеси — отработавшего ядерного топлива — можно проводить в университетских лабораториях.
А вот извлекать в больших количествах — для этого придётся построить большое и довольно грязное производство — как комбинат «Маяк» на Урале или «Сибирский химкомбинат» близ Томска. В этом может быть основная проблема.
Это сложная многолетняя работа и миллиарды вложений. Кроме всего прочего, на этих предприятиях регулярно происходят выбросы радионуклидов и даже радиационные катастрофы», – убеждён Андрей Ожаровский.
Химик-исследователь и независимый учёный Сергей Бесараб согласен, что Беларусь неспособна тратить такие огромные деньги на создание своего ядерного оружия, но «подложить свинью» с помощью ядерных отходов всё же сможет.
«Ядерное оружие у Беларуси — звучит просто фантастически, но мы можем рассматривать и вариант так называемого радиологического оружия. Сейчас хорошо известного в народе как «грязная бомба». В таком случае да, всё даже не просто, а очень просто: вытянули топливо, обложили взрывчаткой и где-то поместили. Готово. Минимум затрат — максимум эффекта и территория, не пригодная для хозяйственной деятельности десятилетиями.
Плюс беспилотники могут всю эту дрянь разносить вокруг, а сбивать их — это упрощать задачу по распылению радионуклидов. Так что с высокой долей вероятности военщина — это скорее в сторону радиологического, а не ядерного оружия», – считает Сергей.
Поэтому даже теоретически, если Беларусь решится на такой шаг, то для этого придётся объявить на весь мир, что мы выходим из Договора о нераспространении ядерного оружия. Это сразу вызовет огромнейший скандал, хотя Северная Корея, например, по такому пути и пошла.
Сделать это незаметно так, чтобы никто не узнал, тоже не выйдет — этот процесс нельзя спустить на тормозах, у МАГАТЭ есть довольно серьёзный международный контроль. Организация контролирует перегрузку топлива и судьбу ядерного материала, чтобы никто не утащил лишний контейнер и не занялся извлечением из него плутония. Механизм работы этого контроля работает хорошо.
Будем строить хранилище?
Поэтому, раз у Беларуси появились отходы, значит, придётся строить хранилище. Временное или постоянное. Тут можно играть — построить временное, а потом объявить его постоянным со словами «а куда мы это всё увезём?».
«В России примерно так и происходит. Построили могильники, населению сказали, что это временное хранилище, а потом просто развели руками — не на Марс же это везти. Извольте жить рядом с отходами, раз уж у вас тут атомная станция. Такое развитие событий наверняка будет», – говорит Андрей.
Поэтому могильник нам всё равно нужен. Но даже если отработавшее ядерное топливо приедет в Россию, то из него извлекут только плутоний и уран. Обратно, по действующему российскому законодательству, в страну происхождения, то есть в Беларусь, должны быть отправлены вторичные отходы, образовавшиеся от переработки.
Тут надо пояснить, что переработка — это химический процесс растворения в кислотах. Сначала отходы просто растворяют в азотной кислоте и поэтому появляется огромное количество жидких радиоактивных отходов. Так как переработка — процесс не ядерный, то общее количество радиоактивных веществ не увеличивается, они просто как бы размазываются по всему содержимому.
Это довольно опасный и грязный процесс. Из-за него, например, в 1957 году произошла авария на комбинате «Маяк» и появился Восточно-Уральский радиоактивный след. А ещё авария на Сибирском химическом комбинате рядом с Томском в 1993 году.
«Не зная всего процесса может показаться странным, что экологи против “переработки”. Всё дело в некорректности этого термина. Надо говорить не “переработка”, а “извлечение плутония”. Тогда всё становится на места, потому что само слово “переработка” предполагает что-то хорошее. Мы же за вторичное использование», – говорит Андрей Ожаровский.
Ко всему прочему переработка — процесс небесплатный. Беларусскую АЭС построили в долг, который ещё не начали выплачивать, и есть вероятность, что долг будут просить списать. А почему с 2011 года не подписали договор о переработке?
Потому что Россия предоставляет ценник, эта услуга не бесплатная. «Это ваши отходы. Хотите — оставляйте себе». Скинуть их никому не удастся, спроса на ядерные отходы нет. Продать в ту страну, которая считает ядерные отходы сырьём, не получится — таких стран не существует.
«Беларусским властям крайне неудобно отсутствие этого договора, потому что вроде как подразумевалось, что на себя всё возьмёт Россия. Хотя в России сейчас поменять законодательство очень легко. Возможно, хотя это будет огромнейший скандал, в угоду Лукашенко будет покорёжен закон об охране окружающей среды и разрешен ввоз радиоактивных отходов.
Сейчас идёт зондирование почвы. Они говорят, моо, а давайте отправим не все отходы, а только цезий и стронций. Это жульничество. Отработавшее ядерное топливо — это коктейль из около 200 важных для окружающей среды радионуклидов, и они такие «давайте плутоний выковыряем, а вам дадим только цезий и стронций, поскольку они не такие долгоживущие», – говорит Андрей.
В сентябре на сайте forumpravo.by был опубликован проект постановления, утверждающий стратегию обращения с радиоактивными отходами. Согласно нему, в Беларуси есть два подходящих места для хранения отходов. Первое — коммунальное унитарное предприятие по обращению с отходами «Экорес», второе — пункт хранения «Гомель-30». Оба хранилища из-за истечения проектного срока эксплуатации должны вывести из использования к 2030-50 годам.
Планируется создание централизованного пункта захоронения радиоактивных отходов, и для этого в первую очередь рассматривается Гомельская область, уже поражённая Чернобыльской аварией.
«Сейчас все вопросы крутятся вокруг проблемы — что будет с этим отработавшим топливом? В первую очередь об этом должно быть поставлено в известность МАГАТЭ, которое занимается контролем над ядерными технологиями. Почему не вывозится, с какой целью? Эти вопросы должны быть чётко выяснены.
Я вижу потенциал серьёзных нарушений, эта ситуация может вырасти в серьёзную проблему. Пока мы можем задавать только вопросы, но задавать их нужно. Тема ядерного оружия постоянно на слуху, вероятно, это информационный шум, а вот тема ядерных отходов — уже более реальная.
Если это вопрос захоронения — то тут вопрос к экологии. А если захоронения не будет — безопасности. Ядерные отходы — это не внутренний вопрос, это всегда вопрос международного права, это проблема глобальной безопасности. На нет этот вопрос свести не удастся», – считает Роза Турарбекова.