– Я уже много лет пытаюсь развеять миф, запущенный с подачи атомного лобби, о том, что энергия, вырабатываемая на АЭС, – самая дешёвая. Это ложь. Начнём с того, что само строительство атомной станции обходится в 4-5 раз дороже, чем, предположим, ТЭЦ такой же мощности. Мировые ресурсы урана (основного ядерного топлива) в настоящее время оцениваются в 2,5 млн т при его цене до 80 долларов за кг. Их достаточно для работы ныне действующих АЭС в течение 40 лет. С учётом урана, добываемого по цене до 130 долларов за кг, обеспеченность всей атомной энергетики мира ядерным горючим возрастает до 65 лет. А что дальше? Дальше мы приходим к тому, что один киловатт атомной энергии будет стоить значительно дороже того, что вырабатывается на газу, даже если Беларусь будет покупать газ не по 140 долларов, как теперь, а в Норвегии по 300 долларов за тысячу кубометров (если рассматривать в нынешних ценах).
И не верьте в сказки о дешевизне атомной электроэнергии, кстати, запущенные академиком Евгением Велиховым. Себестоимость электроэнергии, вырабатываемой современной российской АЭС, которую называют сами россияне, – 21,16 цента за кВт*ч. А тепловая-то ведь – 4-6 центов! Разница капитальная. Американцы тоже называют цифры – от 15 до 20 центов за кВт*ч. Даже ветрогенераторы и солнечные батареи серьёзно выигрывают.
Реальна ли безопасность АЭС, о которой нам говорят?
– До чернобыльской трагедии многие специалисты, даже вполне компетентные, настойчиво рекламировали реакторы типа чернобыльского как самые-самые надёжные. Говорили даже, что не страшно было бы поставить его на Красной площади в центре Москвы. Вот не поставили, а он от обиды, наверное, взял и взорвался. Я знаю только двух серьёзных учёных, которые искренне переживали эту катастрофу, считая и себя ответственными за неё: это академики Анатолий Александров и Валерий Легасов. А остальные, как, например, тот же Евгений Велихов, продолжают по-прежнему и в том же духе выступать в компании лоббистов атомной энергетики. Но теперь они уже говорят, что реактор чернобыльского типа (РБМК) очень плохой. То ли дело водно-водяной реактор (ВВЭР) – он уж точно не подведёт. Но тут вдруг подвели японцы, а у них-то фукусимский реактор как раз такого типа. Приутихли лоббисты, но ненадолго. Снова вперёд: «В Японии ведь цунами, а у нас их не бывает». Но тут их совсем добил специалист-атомщик из Киева Николай Карпан. Оказалось, что реакторы Фукусимы вышли из строя, когда до них добралось землетрясение, а цунами пришло на 44 минуты позднее и довершило разрушение. Что же теперь будут петь атомщики, ведь от землетрясений никто из нас не застрахован? Вот и площадка для строительства Беларусской АЭС выбрана там, где уже возникало более ста лет назад серьёзное землетрясение. А кто гарантирует неприкосновенность АЭС от терактов? Наши власти уверяют, что станцию будет охранять батальон ОМОНа. Лично у меня это кроме горькой усмешки ничего не вызывает. И потом, нельзя сбрасывать со счетов такой неоспоримый факт: атомная станция, даже работая в безаварийном режиме, оставляет после себя огромное количество радиоактивных отходов, испоганенных земель, водоёмов и т. д.
Тогда вопрос «зачем?»
– Его нужно задать политикам. Я могу лишь выдвинуть свою версию. С закрытием Игналинской АЭС Россия потеряла контроль над энергетикой прибалтийских государств и Польши. Чтобы хоть как-то восстановить рычаг этого воздействия, в Москве возникла идея строительства двух мощных атомных станций рядом с границами ЕС – в Калининградской области РФ и в Беларуси. И началась стройка, даже до того, как появился рабочий проект (вот как спешили!). Но страны Балтии и Польша, вступив в Евросоюз, чисто технически потеряли возможность получения киловаттов из российской энергосистемы. Россия тут же прикрыла строительство Калининградской АЭС. Строительство же Беларусской АЭС продолжается вопреки всему.
Во-первых, у неё нет так называемого референтного проекта, то есть нет того образца, по которому её строят. Этот проект является новым, экспериментальным, и по всем международным нормам эту станцию нельзя строить в чужой стране, то есть можно строить только в стране-разработчице, значит, в России. Во-вторых, в этой станции нет острой потребности. Беларуси вполне хватает своих мощностей. Более того, их сейчас уже начали модернизировать, как на Берёзовской ГРЭС, то есть переводить на современные парогазовые технологии, что сразу же увеличит почти в 1,5 раза мощность и снизит стоимость электроэнергии. Причем это может быть выполнено в 10 раз быстрее и в 10 раз дешевле. Вот и получается, что большого смысла в этой станции нет.
Миф о «мирном атоме»
– Я категорически не согласен с самим этим термином. Во-первых, атомная энергетика возникла и развивается в тесной связи с ядерным оружием. У атомщиков денег много, и они, пользуясь широкой поддержкой государства, в многочисленных книгах, статьях, теле- и радиопередачах убеждают нас в том, как хороши и полезны атомные станции. При этом умалчивают о тех бедах, которые несут АЭС, избегают говорить о своих ошибках и просчетах, об опасном влиянии атомной индустрии на живую природу и человека. Сейчас в мире не существует экологически безопасного типа ядерного реактора. Атомная энергетика – технология высокого риска (опасность ядерных инцидентов на АЭС в 15 раз выше, чем на ТЭЦ на природном газе). Это технология богатых стран. Печальный опыт катастрофы на Чернобыльской АЭС показал: масштабы последствий ядерной аварии таковы, что экономического потенциала одного государства недостаточно, чтобы обеспечить радиационную защиту всего населения страны.
Возвращаясь к Чернобылю, можно ли согласиться с мнением, что последствия аварии уже не столь опасны для здоровья людей, что ущерб от неё преувеличен? Нам ведь об этом говорят все последние годы.
– Стремление показать всему миру, что Чернобыль – нечто не очень серьёзное, не заслуживающее особого внимания, проявилось с первых же дней после аварии. Чего только не предпринимали, чтобы убедить, что медицинские последствия Чернобыля совсем мизерны. Так, директор Института радиационной медицины в Киеве профессор Бебешко заявлял в интервью журналистам, что, кроме погибших сразу же после аварии 28 человек, больше никаких жертв «даже в отдалённом будущем не предвидится». И это говорилось тогда, когда уже многие сотни участников работ в Чернобыле покинули этот мир. Итог жертв этими деятелями был подведён в первые же месяцы, и дальше болеть из-за Чернобыля было «запрещено»! В обиход даже вошёл термин «радиофобия», который я потом долго и упорно опровергал.
Но за 30 лет радиации вокруг нас и вправду ведь стало меньше?
– Все относительно. Периоды полураспада цезия и стронция – как раз около тридцати лет. Это значит, что их количество в загрязненных районах уменьшилось только в два раза. А если в зоне облучения доза превышала допустимую в десятки раз, то говорить о чистоте этих территорий явно преждевременно. По плутонию всё еще намного печальнее: период его полураспада – 2500 лет. Причём он не выводится из организма и способен мигрировать с почвой, пыльцой растений и т. д. Фактически «ушёл» только радиоактивный йод. Кстати, если бы тогда, сразу после аварии, была объявлена йодовая профилактика (а она элементарно делается в домашних условиях), десяткам тысяч людей не пришлось бы делать операцию на щитовидке.
Всё потому, что хотели скрыть?
Ну конечно. И сегодня, похоже, история повторяется. Хотя в своё время ещё академик Сергей Капица предупреждал: «АЭС – это атомная бомба, дающая электричество».
Георгий Федорович, но ведь атомных станций много по всему миру. Не все же из них взрываются. Скорее, наоборот, крупная авария на АЭС – явление редкое.
– При этом заметьте: новые реакторы, во всяком случае в развитых странах, не строят. Наоборот, потихоньку закрывают. Германия решила отказаться – не дураки же они. Люди больше не хотят иметь выбросы радионуклидов из действующих АЭС. Находившиеся в эксплуатации в мире 434 реактора на протяжении 25 лет своей работы имели право выбросить и выбрасывали цезия-137 (одного из наиболее опасных радионуклидов!) в 16 раз больше, чем было выброшено в результате чернобыльской аварии. Это начинают понимать уже вопреки атомному лобби. И ещё один момент. В странах ЕС, Японии, США действующие АЭС эксплуатируются в строгом соответствии с правилами и инструкциями. И даже это не исключает аварий, как на Фукусиме. У нас же никто не может дать гарантии, что инструкции не будут грубейшим образом нарушены. Прикажет что-то начальник, и все правила побоку. Так и «чернобыли» появляются. И потом, надо думать уже над тем (и весь мир идет по этому пути), как сокращать, а не увеличивать количество электроэнергии. За счет модернизации, сберегающих технологий... По детальным расчётам, в России потенциал экономии электроэнергии составляет ныне 350-400 млрд кВт*ч, что в три раза больше, чем производство энергии на всех российских АЭС вместе взятых. Сходно положение и в Беларуси с электроэнергией. Её у нас, по сути, не дефицит, а огромный переизбыток. Атомная станция в Островце становится реальностью. Что можно сказать? Остается молиться за то, чтобы новые Чернобыли не случились на нашей земле.
Георгий Федорович ЛЕПИН родился в 1931 году. Физик, доктор технических наук, профессор, действительный член Международной академии экологии. Работал в вузах Украины, России и Беларуси. После аварии на ЧАЭС добровольно с 1986-го по 1992 годы работал в чернобыльской зоне как в непосредственной близости от аварийного блока, так и на нём самом. Организатор и первый председатель всесоюзной организации Союз «Чернобыль», учреждённой в 1988 году. Один из авторов проекта закона «О социальной защите граждан, пострадавших от чернобыльской катастрофы», представленного на рассмотрение Верховных Советов Беларуси, Украины, России и СССР. (Законы были приняты в 1991 году. В Беларуси действие этого закона было приостановлено в 1995 году.) Участвовал в работе правительственной комиссии РБ, принявшей в 1998 г. решение о приостановке на 10 лет работ в области атомной энергетики.