Первое задержание
- Это было вечером после выборов, 9-го августа. Я шёл с Птичьего острова на Немигу. Находился более чем в 300 метрах от стелы «Минск — город-герой», в парке. Шёл спокойно, не кричал, руками не размахивал. Было около 19:40 (начало митинга планировалось на 22:00). Вокруг было пару прохожих (запомнил только девушку с коляской).
С места задержания вообще не наблюдал людей возле Стелы (если они и были там, с моей позиции их не было видно). Подошли два сотрудника и потребовали снять с руки бинт. Я спросил: «На каком основании?» Они начали что-то говорить о данных им приказах, которые по закону на меня не распространялись. Я ответил: «Это так не работает».
Меня задержали и повели в автозак. По дороге попросили выключить мобильный, что я и сделал. Вели спокойно, говорили: «Это наша работа». Сначала хотели посадить в автобус, но по итогу «передали» меня другим сотрудникам, которые установили мою личность по паспорту. После этого по закону меня должны были отпустить, но вместо этого забрали паспорт и мобильный, а потом посадили в автозак в одиночный «стакан» вместе с задержанным велосипедистом, который хотел просто сфотографировать Стелу.
Всю дорогу мы стояли и мучились там, было жарко и душно, даже пришлось снять промокшую от пота майку. После повезли на Окрестина. Я немного пострадал во время передачи в ИВС и обыска: пару ушибов (через неделю остался только след на плече и боли в шее средней степени тяжести, есть зафиксировавшие это документы). То есть реально практически не пострадал, а ведь даже в это время были люди с намного более сильными травмами.
Посадили на 2-м этаже в 13-ю камеру ИВС. Контингент был на 80% из тех, кто на митинг не собирался. Если я бы, возможно, и пошёл на митинг (хотя скорее думал насчёт 10-го августа), то среди людей в камере были те, кого просто взяли случайно в разных местах (хватали тех, кто праздновал день строителя, тех, кто просто пошёл в магазин за пивом или хотел издали глянуть на митинг).
Нельзя не отметить, что часть людей была немного подшофе, некоторые люди возмущались, поэтому к ним прилагали больше силового воздействия. Но доставалось и тем, кто молчал. Постепенно количество задержанных росло. Чем позже привозили, тем тяжелее были травмы у арестованных, приводили и с травмами от светошумовых гранат.
В итоге в пятиместной камере оказался 21 человек. Во второй день к нам привели часа на два людей из другой камеры. В результате нас стало 43 человека. Стало совсем нереально дышать, пол покрылся каплями пота, стены были как в душевой. За двое суток на 21 человека дали три булки хлеба (того, который так противно бродит в животе), с собой у меня были спрятаны четыре печенья, разделил их с остальными людьми в камере. Несколько раз нас выводили, переписывали данные, один раз проводили видеофиксацию.
Об адвокатах не было и речи. Из-за коронавируса не пускали? Неужели? Отчего же мне мою маску не меняли каждые два часа, хотя так положено для профилактики этого заболевания? Всё это время на мне была та маска, с которой я приехал в ИВС, в ней я был до самого Жодино, где меня заставили её выкинуть!
Медперсонал Окрестина бездействовал. Их помощь стремилась к нулю: некоторым давали какие-то таблетки, но и то порой лишь после нескольких часов ожиданий. Не доставляли людей в больницы по требованию скорой. Да что говорить, из больниц людей забирали, хотя врачи настаивали на их госпитализации! В нескольких камерах пробовали кричать, чтобы их выпустили, за это «охранники» их заставили бегать и при этом били дубинками. Хотя больше всего давили морально. Без еды, без предъявления обвинений, и никто не знает, где ты… Запомнился ответ на вопрос: «Почему нарушаются наши права?» старшего по этажу «Вы знаете в какой стране вы живёте?»
Утром 11-го августа был суд, с протоколом я смог ознакомиться лишь непосредственно перед заседанием. Протокол я подписал, поскольку знал, что моя подпись не означает согласие, да и дата стояла неверная (9 августа, хотя уже наступило 11-е). Во время суда решил рассказать, как всё было на самом деле, но при этом сказать, что с протоколом согласен. Дали 15 суток.
Посадили в другую камеру, там уже были политические заключённые. В этой камере было удобнее: тут были матрасы, а вечером всех даже покормили. Но всё же в камере на два человека 30 человек спать не могло, к тому же окна были закрыты. Мы оставили в камере тех, кто потяжелее (были люди с переломами), а сами пошли во дворик. Нас снова стали выводить, на этот раз узнавали уже реальное время задержания и фотографировали.
Возможно, это делали, чтобы лжесвидетели по делам знали наши лица, если мы будем обжаловать решения суда. Во двориках было весело, но холодно – грелись, прижимаясь друг другу. Воду нам приносили в бутылках те, кто ходил в туалет, но отпускали туда нечасто. Одному пожилому человеку пришлось «сделать своё дело» в уголок, поскольку ждал он более получаса. Было холодно, хотелось пить, но люди не были морально подавлены.
Ночью на 12 августа мы слышали, как привозили новых заключённых. Некоторых сильно били. До нас доносились их крики, а также крики «Почитайте, что пишут ваши кураторы! Они призывают убивать наших (сотрудников силовых структур) жён и детей!»
Около 10 часов 12 августа нас собрали и распределили по автозакам. На руках до этого у меня всё так же висели бинт и БЧБ браслет #БНР100. Один из сотрудников, увидев это, силой заставил эти вещи снять и забрал кошелёк и ключи, после чего выбросил лежавшие у меня в карманах две пары носков, кроме того, глядя на мой браслет, кричал: «Учи историю!»
В автозаке поставили на колени. Везли нас, скорее всего, срочники части № 3214. Настроение у них было разное: один вёл себя вызывающе и ругался, другой, наоборот, поил нас водой. Когда машина начала движение, разрешили сесть. Я сел, но когда выезжали с Окрестина, услышал крики поддержки – «Мы с вами!», «Держитесь!». Понял, что нам легче, чем нашим родным, – они не знают, каково нам. Поэтому встал на колени и решил до самого Жодино стоять: хоть это и больно, но пусть видят, что мы не сломлены.
Когда привезли в Жодино, был «коридор» (заключенных прогоняют между двух рядов силовиков, которые бьют их дубинками, руками или ногами – ред.). Били, но как-то вяло, у меня вроде бы и следа после этого не осталось. Завели во дворик, потом обыскали и снова во дворик. Держали до ночи. Мне было плоховато – видимо, в крови упал уровень сахара. Вечером распределили по камерам, где уже были люди. Там сидеть было комфортно. Нас кормили. И хоть на 10-местную камеру и было 20 человек, но поспать удавалось всем.
14 августа предложили подписать бумагу, по которой я признаю вину и раскаиваюсь, но решил не подписывать – это же бред. Остальные из нашей камеры подписали (последнего увели около 3 часов ночи).
Одному в камере сидеть было тяжелее всего. Сидел так до обеда 15 августа. Примерно в это время позвали к неким «сотрудникам уголовного розыска». По дороге говорили, что «мать под воротами плачет три дня». Было видно, что это либо правда, либо полуправда. Решил, что, возможно, подпишу. А когда увидел, что в документе ошибка, то решил точно подписывать. Вёл дебаты с сотрудниками уголовного розыска: по некоторым аспектам я с ними был согласен, по другим – категорически нет. После того, как подписал, отпустили.
Попробовал найти свои вещи в Жодино, но ничего не нашёл. Ещё и деньги за сутки насчитали.
Второе задержание
27-го августа около 19:30 возле подземного перехода у гостиницы Минск меня опять задержали. Оцепили площадь Независимости, всех парней садили в автозак, а девушек отпускали. Когда заполнили автозак (около 30–40 человек), сразу повезли в Московское РУВД, там в актовый зал. Одни люди переписывали данные, другие обыскивали и забирали вещи, параллельно.
Атмосфера очень дружелюбная, сидели шутили (не только мы, но и милиция с нами), все были вежливы друг к другу. Была возможность до обыска позвонить, отправить сообщение, кто-то даже снимал видео в автозаке. В туалет пускали по очереди.
Чай и еду не предлагали, но держали недолго. В 00:30 начали выпускать...
Про реакцию на задержания на заводе
Когда узнали про моё задержание, коллеги с отдела и некоторых других подразделений записали видеообращение в мою поддержку.
Отношение ко мне хорошее. Даже кто против забастовок, претензий не предъявляли. Меня из Жодино забирали на машине от завода, поручили в субботу (скорее всего выходной день!) человеку, ответственному за социальное развитие.
Директор написал письмо, что «просим отпустить, коллектив готов взять на поруки». Предлагали материальную помощь в связи с первой отсидкой, но я отказался, тогда думал ещё, что забастовка у нас реальна, ну для меня это словно купить меня пытаются.
Про второе задержание из всего начальства знает только начальник бюро и отдела, да и только потому, что я сам сказал.
Почему завод сначала забастовал, а теперь не бастует
Вроде бы 13-го августа выходили в обед постоять вдоль дороги. 14-го августа люди собирались во дворике на территории завода в рабочее время, была реальная забастовка, но за проходную никого не пустили. Тогда вышло где-то от 500 до 1000 человек (всего на электротехническом заводе имени В. И. Козлова по официальным данным 3170 работников – ред) 17-го августа около 170 человек от нас ходило к проходной МТЗ, затем к МЗКТ, потом к МАЗ (к нему два раза подошли, вначали не всех людей, как оказалось, выпустили), рессорному и подшипникову заводам (с последних двух никто не вышел, они же небольшие, а с трёх первых удалось пригласить людей на митинг) и после к БТ (один человек сказал что 25 км точно прошёл, у него фитнес-браслет).
Так как большая часть боится поддерживать, то активной забастовки не выйдет. Политические забастовки запрещены по Трудовому кодексу, это заставляет многих бояться. Вот и думаем, что делать.
(Ред.: Электротехнический завод имени В. И. Козлова был в числе первых предприятий, которые объявили забастовку, ещё 11-го августа).
Может, выйдем из профсоюза (некоторые не хотят, потеряют в деньгах, некоторая матпомощь только членам профсоюза, а это 100 рублей осенью «на овощи», ещё около этого ко Дню машиностроителя, на Новый год, помощь к отпуску и т.д., более 500 рублей в год выходит). Начальство тем рабочим, кто готов работать больше, обещает премии. Поэтому пока в части забастовки пауза и раздумья о дальнейших действиях.
Мы ещё пытаемся, кто-то реально бастует, но чаще можно встретить “итальянскую забастовку”. Есть часть людей, которые настроены решительно, готовы бороться за свои права. Остальные же много говорят об том, что им не нравится, что что-то надо менять, что они голосовали не за Лукашенко, но на реальные действия не готовы.
Планы на будущее
У меня 11-го октября истекает контракт. Предложили его продлить, но я сам не знаю, хочу или нет дальше там работать. Вроде, и работа нравится, но не нравится немного организация этой работы, но на государственном предприятии что-то изменить в этом плане будет трудно.
Вообще, когда сидел в Жодино, то думал, что уволят, уже настроился на это. Да и останавливать борьбу не хочу. А значит, в будущем проблемы точно возникнут. Поэтому думаю уходить.
Я несколько лет изучал программирование, хотя загрузка по работе (иногда выходил по субботам) и домашние дела не давали мне заняться программированием в полной мере, поэтому думаю, может, сейчас вот перейти в IT.
Хотя, если честно, страшно, у меня память плохая и выучить всю эту теорию для собеседований мне нелегко (я не теоретик, а практик), да и показывать я себя не умею. Но кто знает, видимо, надо решаться.