«Мы мыли друг другу волосы и плели косы. Мы рассказывали свои личные истории и гадали по книжкам. Мы делали друг другу массаж, импровизированные косметические процедуры и татуировки шариковой ручкой. Мы играли в простые игры и создавали свои из бумаги. Мы рисовали, лепили и раскрашивали. Мы вели дневники и пели песни. Мы спорили или любезничали с охранниками, будто это мальчишки из другой группы или вожатые с разными характерами. Мы словно играли в детский лагерь в исправительном учреждении. Мы отбывали сутки в камере на десять человек, превращая ее в кукольный домик» - такая запись появилась на личной страничке художницы в фейсбуке вместе с портретами её сокамерниц.
Как всё начиналось
Около Дворца искусств 15 августа работники и все творческие люди, которые захотели выразить свою гражданскую позицию, устроили стихийную акцию против случившегося насилия. Участники держали в руках фотографии избитых людей и плакаты. Надя также не смогла молчать и участвовала в акции.
«Мой суд проходил по классической схеме – участие в несанкционированном мероприятии, свидетель, утверждающий, что я выкрикивала лозунги, использование бчб-символики. Я не помню присутствия на тот момент никакой символики, возможно и было один-два человека, но по своей сути это была акция против насилия, к никакой символике она не привязывалась, никаких выкрикиваний лозунгов также быть не могло, это была скорее минута молчания, а не политическая акция» - рассказывает Надя.
Ничего доказать было невозможно: разговоры с судьёй были бессмысленные, адвокат ничем не мог помочь и Надя получила классические 15 суток ареста. Сначала на Окрестино, потом перевод в Жодино. Но перед заключением отвезли домой, чтобы конфисковать все носители информации, включая старые разбитые телефоны.
В Наде искали организаторку мероприятия, но в первые дни после жестоких задержаний акции солидарности вырастали буквально на каждом шагу. Весь народ был их организаторами.
Сильный дух сестринства и дружественности
«После того, как стали массово сажать работников из сферы искусства я поняла, что начались репрессии…Огромное количество людей, такие похожие истории. Особенностью всего происходящего стал сильный дух сестринства и дружественности. Они присутствовали на всех этапах заключения и благодаря этому все с большего как-то переносили происходящее.
Мы постоянно что-то придумывали, развлекали друг друга, хотя все были такие разные. Со мной сидели женщины из разных сфер: это были работницы из сегмента IT, певица и блогерша Катя Волкова, женщины из сферы культуры и образования. Все были высококультурные и высокообразованные люди» - говорит Надя.
Женщины, как могли, пытались отвлечься и провести время с пользой. Но страшные мысли и опасения постоянно закрадывались в голову. Работники СИЗО демонстративно подчеркивали, что здесь никого не бьют, но кто мог дать гарантию? Заключенные поддерживали друг друга постоянно, а когда кого-то освобождали, традицией стало петь всей камерой «Купалинку».
«Мы очень много читали, но чем дальше, тем у меня сильнее терялась способность сконцентрироваться: кто-то о чём-то разговаривает или смеётся. Надо было чем-то заняться, и я решила провести мастер-класс по акварели. Он оказался очень ресурсным, некоторые девушки сами продолжали рисовать уже без меня.
На самом деле это очень терапевтическая штука, которая сильно отвлекает, приносит удовольствие и расслабление, это возможность выплеснуть эмоции. Мне было очень приятно, что девушкам так понравилось, что они отвлекались от мрачных мыслей» - вспоминает художница.
Рисунки как способ «сфотографировать» происходящее
В свою очередь сама Надя начала много рисовать карандашом и ручкой, для неё это было что-то новое, потому что довольно много лет она не работала с цветными карандашами.
«Как оказалось, в тюрьму довольно часто передают цветные карандаши, несмотря на то, что их ничем невозможно заточить. Когда я вышла, то от коллег узнала, что в итоге все мы пришли к одному и тому же способу – затачивать их об различные шурупы, торчащие из окон. Это единственное, что имеет какую-то резьбу.
Почему я решила нарисовать своих сокамерниц? Это была первая интуитивно простая реакция, о которой я даже не успела подумать до того, как у меня оказались карандаши и ручка. Но еще до этого я пыталась зрительно всё зафиксировать и «сфотографировать» в памяти, чтобы потом по нарисовать. Я подмечала все детали и вот появились карандаши, но одновременно с ними и живые женщины, которых намного интереснее запомнить и зафиксировать» - рассказывает Надя.
Поэтому с одной стороны карандаши стали для неё по сути фотоаппаратом, просто способом фиксации. С другой – это возможность вернуться к себе.
«Портреты с натуры для меня были характерны только во время учебы. Я заметила некую эволюцию, поначалу всё было довольно неумело, как будто я и не рисовала до этого портреты. Все мои женщины получались какими-то детскими, но постепенно они стали зарисовками с проявлением большей реалистичности и характера.
Я думаю, что это связанно с моим состоянием и реакцией самих женщин. Я видела женщин, которые уверенно проходили через все трудности, я чувствовала их силу. Я встречала тех, которые уже скоро выйдут, они были довольно уставшими. Те, что только пришли были с бурной энергией и боевым настроем. Все такие разные, но со своей силой, которую хотелось запечатлеть» - делится художница.
Наде хотелось успеть зафиксировать как можно больше женщин, иногда она рисовала по несколько портретов в день.
Игра в детский лагерь, как способ защитить психику
«Ты сама за тебя не отвечаешь, не управляешь своей жизнью и нахождение в неволе вводит тебя в состояние детства. Мы часто сравнивали это с детским лагерем, где у тебя есть комната, есть какие-то вожатые, какие-то правила и при этом ты беспомощна. В тот же момент начинается какая-то защитная реакция, где ты пытаешься всё это превратить в игру. Все становятся друг другу какими-то близкими, рассказывают свои личные истории, делятся секретками, обсуждают детали здоровья и гигиены – то, о чём ты вряд ли будешь в обычной жизни делиться с незнакомыми людьми.
Степень доверия и поддержка этого игрового режима очень сильно напоминает то, как ты всё воспринимаешь в детстве, но в данном случае всё это искусственная реакция, некий психологический способ защиты своей психики. Я не могу сказать что это было специально, всё происходило само по себе, мы взрослые люди которые всё адекватно понимают и воспринимают, а с другой стороны это помогало как-то расслабиться и почувствовать себя свободнее.
Ты пытаешься всё исследовать с помощью игры, ты не решаешь каких-то серьезных вопросов, ты вообще ничего не можешь решать. Ты находишься в такой обстановке с таким количеством людей, что думать о будущем и ставить какие-то цели просто невозможно, поэтому просто находишься в моменте» - рассуждает Надя.
«Искусство стало голосом протеста»
«Механизм любого искусства очень мощный, он мощнее, чем политика и экономика, потому что мгновенно воздействует на эмоции здесь и сейчас. Конечно, современное искусство очень контекстуально, и тебе нужно довольно много знать, чтобы понимать работы современных авторов. Но, тем не менее, искусство всегда имело вот эту способность быстрого эмоционального воздействия. И это то, что мы сейчас видим в протестном движении. Художники выступают только инструментом, сейчас искусство распространилось абсолютно по всем, даже те, кто не имеют художественного бэкграунда начали что-то творить.
Плакаты – это отдельная и очень мощная область искусства, текст и визуал должны быть простыми, но бьющими прямо в сердце. Мне довольно сложно думать в таком лаконичном ключе, но многим плакатам удавалось буквально сразить наповал одним-двумя словами. Восхищает то, что искусство стало массовым, что оно работает и провоцирует ещё больше реакций. Искусство стало голосом.
Если бы это не работало, зачем тогда нужно было так наказывать деятелей искусства? Мы не опасны физически, очевидно, что мы не преступники, видимо они понимают, что мы влияем на массы» - считает художница.
Общая трагедия делает вас семьёй
Общеизвестный факт, что проживание вместе какой-то трагедии очень сильно сближает людей. Если вы разные по настроению, по взглядам, по интересам и вряд ли встретились и тем более стали бы подругами в обычной жизни, то опыт заключения делает из вас настоящую семью.
«Несмотря на то, что большая часть женщин не были из моего круга интересов, все они показались мне очень интересными. Трагическая ситуация настолько вас сближает, что вы становитесь буквально родными, потому что вы прошли через что-то одинаковое. Это даже не подруга, это своего рода уровень близости, который бывает в семье. Например, вы с сестрой можете быть совершенно разными, но в какие-то моменты вы очень четко понимаете, что вы друг друга поддерживайте, у вас есть общая история. Это такой уровень доверия и близости, к которому ты приходишь не со всеми подругами даже через длительное время дружбы.
С моими сокамерницами у нас сложились разные отношения, кто-то видится довольно часто, кто-то хочет собираться все вместе, однозначно есть общее желание хотя бы иногда общаться. Мы говорим, что соскучились, обсуждаем свои психологические проблемы. Ты знаешь, что они понимают тебя как никто другой, они были с тобой в том моменте, ловят твои эмоции без слов» - говорит Надя
У нее нет тяги к совместному времяпрепровождению, но Надя чувствует это, как тягу к очень близким людям, с которыми можно разлить скуку или грусть. Потому что взаимоподдержка – это то, что их связало, и будет связывать уже всегда.
