Буря пришла в Джаламбанг поздно вечером, когда Бинта Ба и ее семья наслаждались вечерней прохладой на улице. «Но когда мы услышали ветер, дети начали бегать по дому», – говорит она.
Сначала они забежали в одну комнату, но крыша – лист гофрированного железа, закрепленный только деревянным шестом – отлетела. Они побежали в другую, но вскоре крышу снесло и там.
Когда за ветром последовал проливной дождь, семья сбилась в кучу на развалинах своего дома: им некуда было идти. «Все было уничтожено: наши материалы, наши товары, – говорит Ба. – Нам оставалось просто сидеть под дождем».
Ураган и внезапное наводнение, обрушившиеся на Гамбию той июльской ночью, унесли жизни не менее 10 человек, ещё десятки получили ранения, а затронуты в общей сложности оказались тысячи. В результате одного из самых страшных стихийных бедствий за несколько лет в стране Западной Африки многие потеряли свои дома, а некоторые, как Ба в юго-западном городе Джаламбанг, до сих пор остаются без крова.
«Мне 50 лет, и с тех пор, как я родилась, я никогда не видела таких ветров. Теперь каждый раз, когда наступает сезон дождей, случаются сильные наводнения», – говорит она, стоя среди развалин своего дома. Коза суетится вокруг того, что раньше было спальней, а остатки крыши валяются на земле.
Во всем мире климатический кризис сильнее всего ударил по беднейшим слоям населения, и Ба не исключение: бедность сделала её более уязвимой для экстремальных погодных условий и менее способной оправиться от них.
Если бы её дом был сделан из чего-то более прочного, чем глина и гофрированное железо, он, вероятно, выдержал бы ураган.
Если бы почва не была истощена из-за проливных дождей и вырубки лесов, помидоры, от которых она когда-то получала скудный доход, вероятно, всё ещё росли бы.
Если бы Гамбия, одна из «наименее развитых стран» мира, смогла бы обеспечить надлежащую систему социальной защиты, Ба и ее дети, вероятно, не оставались бы в нищете более чем через четыре месяца после урагана. И Всемирная продовольственная программа ООН, дающая рис и немного наличных, не была бы их единственной надеждой.
Однако у Ба не было никакой защиты, и теперь она лежит без сна по ночам, думая о том, что ей делать дальше. «Я не знаю, чем это закончится», – говорит она.
«Не только она беспокоится, – говорит Мухаммед Сисей из молодежной неправительственной организации Activista. – После июльского урагана и наводнения правительство не предприняло никаких конкретных действий, чтобы убедиться, что в следующем году не повторится то же самое».
«Нет никаких устойчивых решений, – говорит он. – Реальные действия почти всегда носят «лечебный», а не профилактический характер. Власти реагируют на бедствия, когда они случаются, но не предпринимают превентивных мер для смягчения их воздействия».
Сейчас в Гамбии предвыборный период. Когда Сисей сидит в кафе на обочине оживленной дороги, мимо с рёвом гудков и развевающимися флагами проезжают микроавтобусы, набитые политическими активистам.
«Но климатический кризис бросается в глаза тем, что он не участвует в кампаниях», – говорит Сисей. «Кто бы ни оказался на посту президента в начале декабря, ему придётся разбираться с этими вопросами. Но он будет застигнут врасплох, потому что никакого плана нет».
Но Ламин Б. Дибба, министр по вопросам окружающей среды и изменению климата, готов поспорить с этими утверждениями. По его словам, страна предпринимает шаги по освоению возобновляемых источников энергии, особенно солнечной, и создает новый климатический фонд, чтобы помочь проектам по обеспечению устойчивости. Он также выступает за то, чтобы больше внимания уделялось адаптации и смягчению последствий климатического кризиса. Июльский ураган был катастрофой, которой «не должно было случиться», говорит Ламин Б. Дибба, но она произошла из-за плохо построенных домов, в которых живет много гамбийцев вроде Ба.
«Окончательное решение – полагаться на науку и технологии, внедрять инновации и повышать устойчивость, а также наращивать потенциал этих уязвимых сообществ», – говорит министр. Однако правительство заявляет, что ему необходимо финансирование борьбы с изменением климата со стороны более богатых стран. И денег надо много. На саммите Cop26 в Глазго лидеры в очередной раз не смогли пообещать достаточно для достижения цели в 100 миллиардов долларов.
Если ситуация не улучшится – если политики в Гамбии и на международном уровне не предпримут согласованных действий, – многие опасаются катастрофических результатов. «Это действительно сделало бы нацию очень уязвимой, хрупкой. Это последствия, которых никто не хочет», – говорит Ясухиро Цумура, страновой директор Всемирной продовольственной программы ООН, которая поддерживает правительство Гамбии в разработке надежной системы социальной защиты.
Цумура уже был свидетелем того, как климатическая нагрузка усугубила уязвимость двух других западноафриканских стран – Мали и Буркина-Фасо, которые в настоящее время живут в условиях хронической незащищенности и насилия.
Это сравнение ограничено по нескольким причинам, но оно служит предупреждением о том, какое напряжение климатический кризис может оказать на и без того хрупкое общество.
«Все это связано: изменение климата, конфликты и голод, – говорит Цумура. – Всё переплетается».
НПО заявляют, что некоторые общины Гамбии уже испытывают небольшую напряженность из-за ресурсов. Фермеры видят снижение урожайности, у рыбаков истощились уловы, а площадки, которые используют для выращивания сельскохозяйственных культур, находятся под угрозой из-за надвигающегося моря.
Ламин Комма, руководитель программы по прибрежной и морской среде в национальном агентстве окружающей среды, говорит, что одним из возможных результатов станет увеличение числа людей, уезжающих из Гамбии. «Если всё останется по-прежнему, появятся климатические беженцы».
По словам Кемо Фатти, борца за климат и члена делегации Cop26 из Гамбии, говорить об этом надо не в будущем времени. Некоторое время назад его брат переехал в Европу в поисках лучшей жизни. Его семья, которая занималась фермерством, в последние годы сильно пострадала от плохого урожая.
«Я не думаю, что эти люди – мигранты. Я считаю, что они климатические беженцы, потому что аргумент моего брата был убедительным, – говорит Фатти. – В конце концов, если мы не обрабатываем нашу землю, куда, по вашему мнению, деваться людям?»
Однако Ба не хочет никуда ехать: все ее дети родились в Джаламбанге, и она хочет остаться, хотя и не знает, что ждет ее в будущем. «Если бы я сказала, что у меня есть кто-то, кто меня поддержит, – говорит она, – я бы солгала».
Если ей удастся перестроить свой дом, она планирует сделать это на том же месте, но наклонить конструкцию в другом направлении, чтобы защитить ее от ветра.
Совершенно непонятно, как она сможет себе это позволить. Государственной помощи в размере около 300 фунтов было достаточно, чтобы купить сотни бетонных кирпичей, уложенных аккуратными рядами рядом с руинами, но, по ее словам, недостаточно для завершения работы.
37-летний Мамаду Джаллоу находится в аналогичном положении: через несколько месяцев после урагана его дом хотя остался стоять, но стал непригоден для проживания. Его крыша полуразрушена. «Это очень больно», – говорит он, показывая на подлесок, выросший с июля. «Раньше здесь не было травы. Было очень чисто».
Перегибаясь через руль велосипеда, одетый в кельтскую футбольную рубашку, Джеллоу эмоционально рассказывает о ночи, когда разразилась буря, и благодарит Бога за спасение его жены и шестерых детей. «В этом году я впервые стал свидетелем таких сильных ветров и наводнений, когда вы видите, как отрывается крыша, находясь внутри дома», – говорит он.
Несмотря на опасения, что то же самое может произойти в следующем году, главное для него – получить возможность снова заселиться в дом.
«Моя самая большая забота и надежда – это возможность вернуться в него со своей семьей», – говорит он. «Будет новый дом из цемента или глины не имеет значения, пока я могу в него возвращаться».