Ирен Френ (справа) на XXIII Минской международной книжной выставке
Новости из Франции всегда в «топе»
— Парижское климатическое соглашение, огромное по резонансу международное событие, проходило в дни обострения террористической угрозы в вашей стране. Как французское общество воспринимало это совпадение, редкое по актуальности и напряжению?
— Когда произошёл теракт в «Шарли Эбдо», я была на манифестации на площади Согласия: было очень грустно и понятно, что всё это будет происходить и дальше. И как раз во время Парижского соглашения.
Поэтому, когда 13 ноября произошла террористическая атака, все думали об этом и спрашивали себя: как сможет состояться конференция? Для служб безопасности и правительства это стало большим вызовом: обеспечить в городе порядок и безопасность. Я не всегда поддерживаю правительство, но нужно отдать ему должное: проведена хорошая работа. Конечно, Франция была заинтересована в конференции. Но мы прекрасно помнили об угрозе. Было страшно.
- ТОП-5 самых важных достижений климатического саммита в Париже
- Что Беларусь будет делать после Парижского соглашения?
— Я читала, что Бретань — область высокой экологической культуры. Расскажите, пожалуйста, об этом.
— Да, это так, но тут не столько культура, сколько сознание людей. Люди живут так, чтобы не вредить природе.
Сам регион Бретань был долго оторван от того, что называется влиянием цивилизации. Электричество, телевизоры и холодильники появились там где-то в 1965 году. Чтобы согреться зимой, в нашей семье наполняли горячей водой бутылки. Поэтому бретонцы ещё помнят, как жить по-другому, более естественной жизнью.
В 1960–1970-е годы всё изменилось: на поля пришли пестициды, были разрушены насыпи, которые раньше защищали почву от эрозии. Стали застраиваться пляжи. Это очень повредило окружающей среде региона. Исчезли многие птицы, потому что из-за массового строительства стало меньше деревьев. Не стало многих растений. Воду пустили по каналам, и изменился водный режим территории.
Но мы, бретонцы, не совсем французы, в нас живёт дух противоречия. Когда в 1970-х в Бретани хотели построить атомную станцию, мы очень активно протестовали. И её не построили. В демонстрациях участвовали даже военные, и бретонцы победили.
По плану это была та часть региона, где на редкость красиво, и большая часть населения говорит по-бретонски. Исследования показали, что местная природа исключительно богата, и было бы очень опасно для окружающей среды строить там АЭС.
Но ещё более внимательными к вопросам экологии мы стали из-за разливов нефти. Впервые это случилось, когда мне было 17 лет, следующий раз — в 28, потом около 36-ти, и когда это произошло в последний раз — мне исполнилось 50. Всегда это были раны в наших сердцах: нужно видеть, что это такое — разлив нефти... Телевидение не передаёт полной картины, потому что не передаёт запаха…
После одного из разливов у нас был долгая судебная тяжба в Чикаго, но мы победили — это как если бы индейцы, коренное население, победили американцев. Дело, конечно, не в американцах, виновато было изношенное оборудование, произошла авария на нефтетанкере. Но мы судились с техасскими нефтедобытчиками, и наша администрация получила значительную компенсацию.
Главное, что бретонцы протестовали против того, что им навязывали. И если в истории с АЭС я непосредственно не участвовала, то когда был разлив нефти (авария танкера «Erika» в 1999 году; суды длились до 2008 года — прим. Зелёного портала) я написала большую статью. Её опубликовали в журнале «Paris Match», и она вызвала сильный резонанс в обществе. Я назвала статью «Чёрная холера». Её читали и обсуждали повсюду, а в Бретани даже вывесили на стенах мэрии. Когда мои родители шли по улице, им говорили: «Ваша дочь — молодец!»
Правда, редактор сказал мне, что статью опубликовали только потому, что я писатель, а не журналист.
«Никакой грязи в моём саду!»
— Насколько вы лично чувствительны к экологической проблематике? Есть ли у вас опыт, связанный с определёнными практиками в этой сфере?
— Даже когда я была совсем маленькой, в нашей семье заботились об охране окружающей среды. В основном эти привычки прививал нам отец. Мой папа был в плену у немцев, и тогда ему довелось увидеть, как много может быть отходов. Ещё не было пластика, но у нас уже были 2 ведра для мусора.
Папа набирал водоросли на пляже, смешивал с песком и добавлял землю из леса — так он делал компост, хотя этого слова он не произносил. Зато говорил: «Никакой грязи в моем саду!» Это означало следующее: у нас были кролики, их навоз мы, дети, собирали, и папа использовал его как удобрение. Он просто выращивал хороший урожай — намного вкуснее, чем еда в школе, и мы не думали, что это такая цепочка, которая от отходов ведёт к урожаю.
Папа учил меня, как сажать и правильно ухаживать за растениями. Мы жили на берегу моря, и ходили на ближайший пляж. Однажды мы заметили, что песок там грязный. Мы стали ездить на более дальний пляж, где песок очищал сам ветер. Это было дороже, но папа говорил: всё равно мы поедем в чистое место.
Я многим обязана отцу, и уже в 20-25 лет я говорила своему мужу, что если когда-нибудь наступит конец света, то только из-за того, что люди разрушают окружающую среду.
Способ борьбы писателя — его книги
— Наверное, ваши книги содержат «зелёные» идеи?
— Я много путешествовала и видела совершенно опустошённые земли в Индии и восточном Китае. Тогда я поняла, что, когда мы разрушаем природу, мы разрушаем человека — свою культуру, язык, мы отрываем себя от своей земли, и больше никаких социальных связей не остаётся.
Мне кажется, что самое негативное — это добыча и экспорт полезных ископаемых, строительство плотин и вырубка деревьев. О деградации земель в Китае не говорят, но я знаю, что на одной из шахт добывали уран, сбросили отходы в воду, и многие люди в этой местности заболели. Я хотела туда поехать, но меня не пустили. Об этом написана моя книга «В королевстве женщин».
Мне понравились слова тибетского Далай Ламы, который говорил, что всё происходящее в одном конце мира отзывается на другом конце.
Благодаря путешествиям мои глаза постепенно открывались. А писатель всегда пишет о том, что находит отклик в его душе.
В Индии я услышала одну красивую историю, на основе которой написала роман. Эта история произошла в XVIII веке: 363 индуса так любили деревья, что отдали за них свои жизни. Я задумалась: меня волнуют такие же вопросы, но я не готова умереть за дерево. Как вообще это возможно?
Стала искать информацию, и оказалось, что всё это правда: речь идет о древнем племени бишной, которые были, видимо, первыми людьми на Земле, защищавшими природу. «Бишной» переводится как «29» и подразумевает 29 принципов жизни человека, который заботится об окружающей среде.
Я поехала туда, смогла восстановить эту историю вплоть до того момента, когда многие из людей погибли в 1730 году. Кстати, основала это движение женщина.
Моя книга называется «Лес 29», она стала популярной и вдохновляет людей. Это роман, но всё описанное в нём — правда, и я даже записала имена тех, кто погиб.
История о бишной стала очень известной, сейчас их 8000, и они по-прежнему живут на севере Индии. В двух штатах страны — а это 50 млн человек — их представители очень влиятельны в правительстве и имеют сильную поддержку в обществе.
Кроме книги, я посетила все места, связанные с этим движением, и записала на видео разговоры с людьми. Женщина, которая принадлежит к девятому поколению основательницы бишной, даже подарила мне браслет на память. Всё видео мы выложили в интернете.
Я нашла известного фотографа, который неплохо изучил жизнь племени, и мы сделали большую выставку. Разместили фотографии в парижском метро, где их увидели около 14 млн человек.
Но это ещё не всё: я пригласила людей племени в Бретань.
Мы встретились с бретонцами, которым небезразличны проблемы экологии. Пошли в рощу, занимались йогой, затем представитель бишной объяснил 29 принципов, потом все вместе мы начали танцевать. Нам сказали, сколько деревьев в этой роще, — 363. Каким-то чудом деревьев и в самом деле оказалось 363. Я была в шоке: кто-то там, на небесах, позаботился об этом и, может быть, подаёт нам важный знак… В Индии погибли люди, а тут выросли их деревья: как это может быть? Боюсь, что вы мне не поверите, но мой муж был там, и все вокруг видели процесс своими глазами.
Так что способ борьбы писателя — это его книги. Поэтому я верю в себя и в литературу.
— А привычки, простые бытовые правила?
— Конечно, мы стараемся рационально отапливать наш дом, чтобы бездумно не расходовать энергоресурсы. У нас старая машина, 1998 года, но она на ходу, и мы её не меняем. Стараемся больше пользоваться общественным транспортом, покупаем экологически чистые продукты. Это маленькие привычки на каждый день: всегда выключать свет, покупать еды не больше, чем надо.
Приобретая одежду, я всегда думаю, действительно ли она мне нужна. Всё, что можно ещё использовать, мы не выбрасываем: в Бретани сдают вещи отдельно или на переработку. Не хочу быть в цепочке, где всё покупается-покупается-покупается… Бишной — очень простые люди, но они так многому меня научили, мы стали близкими. Это всё — философия моей жизни.
Справка:
Ирен Френ — французская писательница, родилась в городе Лорьян, Бретань, Франция. О своём детстве в Бретани написала книги «Дом у источника» (2000 г.) и «Побережье любви» (2001 г.). В 1972-1977 годах изучала классическую литературу, в 1975-1981 годах преподавала латынь и латинскую литературу в Сорбонне в Париже. Затем занялась журналистикой. В 1979 году Ирен Френ написала первую историческую книгу о судоходстве «Когда бретонцы населяли моря», в 1982 году — дебютный роман о мореплавателе XVIII века Рене Мадеке («Магнат»). Впоследствии Ирен заинтересовалась Востоком и гендерными вопросами. Её книги пользуются признанием читателей, она награждена несколькими литературными премиями. Ряд романов и исторических книг переведён на русский язык.