Никогда прежде «Росатом» не ставил изменение климата во главу своей рекламной стратегии. Этим он значительно отличался от западных коллег, которые начали эксплуатировать тему «атом — лучший друг климата» почти два десятка лет назад. У этого подхода были серьёзные причины, прежде всего экономические. Атомная энергетика на Западе к тому моменту уже длительное время находилась в стагнации, строительство реакторов почти повсеместно остановилось из-за дороговизны и нерешённой проблемы ядерных отходов. Изменение климата казалось спасительным кругом, ведь сами по себе атомные станции почти не выбрасывают парниковых газов. Очень быстро, впрочем, обнаружилось, что это лишь половина правды.
Берлинский Oko-Institute подсчитал, что при учёте полного топливного цикла (от добычи урана до хранения и переработки радиоактивных отходов) объём выбросов в атомной энергетике близок к современной газовой энергетике. Обусловлено это в первую очередь крайне энергозатратным процессом обогащения урана. Активные попытки решить экономические проблемы атомной индустрии за счёт климатического финансирования стимулировали новые исследования, которые, в свою очередь, привели к интересному выводу — использование атомной энергетики крайне неэффективно для снижения выбросов парниковых газов в глобальном масштабе.
Основным ограничением является то, что ядерная энергия используется почти исключительно для производства электричества, на долю которого приходится менее 25% глобальных (антропогенных) выбросов парниковых газов. Увеличение производства атомной энергии вдвое могло бы сократить объём выбросов парниковых газов примерно на 6%, при условии, что ядерные мощности заменят собой угольные. И вообще не отразилось бы на выбросах, если ядерные мощности заменяют возобновляемую энергетику и меры по энергоэффективности. Для такого относительно небольшого сокращения потребуется около полутысячи новых реакторов в дополнение к существующим, а также новые реакторы на замену закрывающимся: по данным МАГАТЭ, к 2040 году почти 200 реакторов будут остановлены.
Стоимость большого современного реактора сегодня колеблется в диапазоне от $5 млрд до 15 млрд в зависимости от типа и производителя.
Очевидно, что это просто нереально дорого, а проблему при этом не решает. По данным IPCC, чтобы избежать наиболее катастрофичных последствий изменения климата, нужно снизить выбросы как минимум на 50% к середине столетия. Таким образом, речь не о том, чтобы строить реакторы когда-нибудь, а в строго определённом временном отрезке. Атомные станции строятся медленнее, чем любые другие, — в среднем это 7-10 лет, а некоторые реакторы, как российский БН-800, находились в стадии строительства около 30 лет.
Наиболее серьёзную попытку получить доступ к международному климатическому финансированию западная атомная промышленность предприняла на климатических переговорах ООН в Гааге в 2000 году. Успеха, впрочем, это не принесло. С тех пор атомщики сосредоточились на лоббировании национальных правительств. Как видно, также без особого успеха — ни одна страна в мире до сих пор не приняла решения сделать ставку на атомную энергетику в борьбе с изменением климата.
В 2017-м выпавший из слабеющих рук западных коллег атомно-климатический флаг решил поднять «Росатом». По всей видимости, дело не только в том, что российские атомщики решили ответить на вызовы современности или стать более модными. Коренное изменение подхода к собственной рекламе на международном уровне указывает на то, что старая концепция продажи реакторов больше не работает. Росатом нередко утверждает, что в его так называемом портфеле заказов десятки контрактов на новые АЭС по всему миру общей стоимостью свыше $100 млрд. Но почему-то реальное строительство реакторов происходит лишь в трёх-четырёх странах, а ряд договоров, подписанных много лет назад так и остаются на бумаге.
За последние полгода от проекта российской АЭС отказался Вьетнам, а в ЮАР суд постановил, что договор о развитии атомной энергетики с Россией не соответствует Конституции. Внутри России заявлялось намного больше новых атомных энергоблоков, чем строится. Очевидно, распространение российских АЭС в стране и мире затормозилось и нужно что-то менять. Так почему бы не сменить имидж? Теперь пусть кто-нибудь попробует отказаться от российских АЭС — сразу станет врагом климата, как Дональд Трамп.
Несмотря на климатический каминг-аут, Росатом вряд ли сможет продавать больше реакторов. Даже на выполнение тех договоров, которые считаются делом решенным, потребуется немало времени. Впрочем, маловероятно, что весь этот «портфель заказов» хоть когда-то будет реализован. Если за новой стратегией продвижения что-то вообще стоит, то это надежда на доступ к международному финансированию на борьбу с изменением климата. Соответствующие фонды формируются по линии ООН и отчасти связаны с Парижским соглашением.
Другим словами, «Росатом» попробует то, что его западные коллеги пытались сделать ещё в 2000-м. За средствами необязательно обращаться самой госкорпорации, этим могут заняться развивающиеся страны, требующие денег и технологий для преодоления последствий изменения климата. И может, даже больше не будет нужды финансировать строительство АЭС из российского бюджета в долг, как в большинстве случаев происходило до сих пор, хотя какие-то деньги вкладывать надо будет всё равно. Возможности российского бюджета истощены кризисом, возможно, в этом кроется настоящая причина активизации «Росатома» как «друга климата». И не важно, что атомная энергетика слишком дорога и неэффективна для заявленных целей, просто надо как-то выживать.
Проект Беларусской АЭС — экспериментальный. По такому проекту построена Нововоронежская АЭС, которую построили и запустили летом прошлого года, осенью у неё уже отказал генератор. А это может привести к серьёзной радиационной аварии.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Первый за 30 лет! Реактор для Беларуси делает завод-новичок «Росатома» (расследование)