В любом городе мира есть такие артефакты: рынок – способность обмениваться товарами и общаться, университет – это способность накапливать противоречивый опыт, храм – способность колонизировать эмоции и библиотека – это хранилище знаний. И если на земле останется всего лишь один город, который имеет все эти структуры – человеческая цивилизация восстановится.
Мурунов добавляет, что город является способом накопления опыта, но каждый город уже накапливает опыт по-разному.
Зелёный портал поговорил со Святом о постсоветских городах, непонимании администрации и почему стесняться своего города нормально.
- Святослав, по-вашему, люди наверху, в администрациях, сейчас начинают понимать, что постсоветские города в том виде, в котором есть сейчас, – это не есть хорошо и их стоит переделывать?
- Администрации постсоветских территорий живут в иллюзиях. Им кажется, что все устроено так, как им кажется. У нас постоянно бывают конфликты насчет того, как видит территорию администрация и как на самом деле выглядит ситуация.
Я занимаюсь профессиональным анализом территорий, и худшим заказчиком исследований является администрация. Почему? Потому что любой анализ вскрывает системные ошибки, которые были допущены на предыдущих этапах: не там размещен мусорный полигон, не под тот вид назначений передана земля, не там построен большой объект, который никому не нужен.
Администрация не умеет признавать ошибки и, главное, не умеет работать с ошибками на всем постсоветском пространстве. То есть, системная проблема как раз в отсутствии понимания. Второй момент заключается в том, что администрация не считает, что с городами что-то нехорошо, они считают, что люди начинают чего-то хотеть и бузить. У нас так было в Шиесе, когда федералы долго не могли понять, почему людей возмущает мусор, который повезут по железнодорожным путям. Ведь никто там не живет.
А то, что у людей есть понятие ценности природы, чистоты северного леса и все, что касается культурных практик – для администрации это пустые слова. Сверху нет никакого понимания, что с городами все нехорошо. Есть понимание, что что-то не так с людьми, с бизнесом или с коррупцией на местах.
Постсоветские администрации держатся на иллюзиях и инвестируют в создание новых иллюзий.
Это хорошо проследить или вычислить, если посмотреть сайты администрации, выписать все проекты за последние десять лет и проанализировать реальную ситуацию. Увидите очень большой разрыв между реальностью и тем, куда вложили деньги.
Некоторых проектов даже и не вспомнить, потому что их попросту нет, а деньги были потрачены. И это тоже экологичная проблема. В слове «экологичность» есть слово «логика». А это причинно-следственные связи. Люди на местах не понимают, что если не работать с раздельным сбором мусора, то это приведет к ухудшению качества воды и росту онкологических заболеваний.
Я люблю проводить экскурсии на мусорном полигоне под Калининградом и показывать, к чему приводит отсутствие раздельного сбора мусора. Что мусор никуда не девается, а складируется. У людей наступает шок, потому что они считают, если заплатили за мусор, то государство с ним что-то делает.
- Кто должен прийти в администрацию на смену чиновнику, чтобы прошел процесс понимания происходящего? Или это настолько системная проблема, что сложно так просто ее решить?
- Дело не в каком-то чиновнике, а дело в том, что вся система управления построена на отсутствии обратной связи. Это основная проблема постсоветских территорий. У нас сейчас ключевая проблема – как разным городским сообществам на законных основаниях начать влиять на администрацию.
Если сейчас в любом муниципалитете появится два эколога, три краеведа, один велосипедист и два предпринимателя, то городу уже будет сложно принимать решения или вообще город не будет их принимать. Они будут спорить друг с другом и согласовывать интересы. И это достаточно сложная задачка.
Но у нас в России в 90% процентах случаев депутаты городских дум – это предприниматели. Им было выгодно превращать городскую землю из парков в застройки, было выгодно дешево распродавать промзоны своим предпринимателям, было выгодно продавать городские сервисы в частные руки.
Городские кладбища, городские рынки, городские электросети – все то, на чем город мог зарабатывать, и за что город должен был отвечать, сейчас перешло в частные руки. Ситуация патовая.
Для того чтобы город или муниципалитет начал иначе относиться к самому себе, нужно, чтобы внутри города возникла обратная связь. И совсем необязательно, чтобы активисты пришли в депутаты.
Только в Беларуси и России активисты работают без сообщества. Люди не умеют договариваться. Для того чтобы город начал зарабатывать, нужно, чтобы бОльшая часть людей стали предпринимателями и стали платить налоги.
Постсоветский город сейчас находится в кризисе. Почему он авторитарный, потому что он растерял все навыки быть городом и быть сообществом. Уметь договариваться, накапливать ресурс и уметь отвечать на разные вызовы.
Экологическая проблематика на виду: мусор не исчезает, пропадают общественные пространства, продолжается высадка чахлых растений, а до работы с насекомыми так руки и не доходят. У всех этих процессов есть глубина, и отношение к экологии зависит от мировоззрения человека.
Поэтому, когда у меня спрашивают, с чего нужно начать, я говорю, что начинать нужно с городских локальных сообществ – культурных центров, где люди могут общаться друг с другом, проводить мастер-классы.
Я сижу в культурном центре Телеграф, и спустя год в нем начинают происходить процессы и ответвления. Например, люди начали обмениваться растениями. Но чтобы это запустилось, нужно было создать среду, где люди учились бы друг другу доверять.
Если мы друг другу не доверяем, ничего не получится. Нужно начать с создания локальных сообществ в вернакулярных районах. Вот вы в каком районе в Минске живете?
- Я живу в Степянке...
- Но ведь на карте города ваш район так не подписан. А у его названия наверняка есть история, и люди между собой знают его так. Ощущение района должно быть с точки зрения его жителей. В Советском Союзе города были перепрошиты на крупные районы: Ленинские, Партизанские, Советские – так легче было управлять.
Сегодня в каждом районе нужно создать локальное сообщество, или культурный центр, где можно будет решать небольшие проблемы: организовать субботник, помогать друг другу, может быть, музей какой локальный создать. А потом уже можно переходить на другой уровень – обсуждать схему вывоза мусора, создать какое-то пространство.
Тот же парк, например. Даже если есть деньги на его реконструкцию, управление парком – это сложнейшая задача. Гектар парка может создать до 50 рабочих мест, если там делать события, образования, экскурсии. Это сложно, но простых решений не осталось совсем.
Как управлять, не разрушая, как вовлекать жителей, не манипулируя ими, чтобы они понимали степень ответственности, как создать много рабочих мест без строительства завода – все эти решения требуют обдуманности.
Экологический активизм резко взрослеет, как только приходится что-то придумывать и решать, это сразу делает людей взрослыми. Если судить по Беларуси и России – это пока игра в урбанистику.
Кризис обнажил ту реальную проблему: без местного самоуправления государство в ситуации кризиса терпит фиаско. Институты поддержки не работают из столицы. Это хорошая встряска для системы, все начинают задавать правильные вопросы.
- Как считаете, повлияет ли пандемия на наши города?
- Инерция постсоветских систем очень большая и государства постараются как можно быстрее вернуть все так, как было.
Изменения повседневных практик требует изменения субъектов. А их у нас нет, у нас нет сообщества гражданских активистов, которые помогут возродить быстро эти самые сообщества, у нас нет профессиональных архитекторов, которые изучали города во время карантина.
Большие изменения зависят от воли политических сил. Россия живет все еще в логике ресурсной страны. Поэтому, на мой взгляд, все будет так, как было до коронавируса.
Но могу сказать точно, что двухмесячный опыт самоизоляции поменял приоритеты у людей. Человек, который остался на два месяца дома, вынужденно рефлексирует: там ли он работает, получает ли он удовольствие от этого. Переоценка ценностей – тот процесс, который начался.
Изменится повестка, но вряд ли изменится сама городская среда. Я верю, что кризис обнажил иллюзию наличия городского диалога.
- Я сама родом из небольшого промышленного беларуского городка с хорошей историей. Это город Борисов, но из-за убитой городской среды историческая ценность города стерлась, и я ловлю себя на мысли, и мои знакомые, что мы стесняемся своего родного города. Стесняться города, в котором родился – это нормально?
- Стесняться – да. Постсоветские города не обладают маркерами современного города. Отсюда чувство стеснения и отсутствие поводов для гордости. Что в Борисове происходит? В нем есть краеведческий музей?
- Да, есть. Но он находится в низине и не особо популярен
- А самое страшное знаете что? Что в этом музее ничего за последние десятилетия не изменилось. Поэтому молодежь, которая родилась в таких городах, она находится в состоянии растерянности и фрустрации. Молодые люди не понимают, кто они и откуда они.
И чаще всего, когда в таких городах спрашиваешь у жителей, чем они вдохновляются, они отвечают, что вдохновляются природой, личностями, но никак не городом. Это не чувство стеснения, а чувство фрустрации. Это более глубокое чувство.
Нет сопереживания городу. Потому что день города одинаково проходит, процессы в городе идут одинаковые, социальные группы одни и те же. Желание покинуть город вполне естественно.
Я сейчас работаю с малыми городами, там городские сообщества находятся в очень тяжелой ситуации. Они так и говорят, что никак не могут поменять завод. Я им предлагаю отстать от завода и создать внутри старого города новый город. Это не дольше жизни, и пока вы вздыхаете, можно за это время уже запустить процессы.