12 августа, 21:50. Я подхожу на остановке «поликлиника №2» на перекрёстке Якубовского-Одинцова в Минске, чтобы подъехать к станции метро «Каменная горка». Я не знаю, есть ли там протестующие, но из всех мест в районе это – одно из самых подходящих для акций. Едут несколько автобусов, а мой троллейбус, судя по электронному табло, должен прийти через 9 минут. Но он не приходит, и на самом табло вместо отсчёта времени появляется код, очевидно означающий, что транспорта сегодня больше не будет.
На перекрёстке пусто. Практически нет машин и уж тем более людей. За день до этого появлялась информация, что силовики стреляли в двух кварталах от этого места. Быть подстреленной на тёмной пустой улице – очень плохая идея, так что, в принципе, я понимаю тех людей, которые предпочитают не ходить по этим улицам в тёмное время суток.
В городе фактически введён комендантский час, хотя формально всё в порядке. Но люди больше не реагируют на формальные показатели. Официальная статистика, заявления ведомств и уж тем более сообщения государственных телеканалов больше ничего не значат. Наилучшее, что с ними всеми можно сделать прямо сейчас – это просто игнорировать. Потом пропагандистов обязательно осудят по закону за клевету, разжигание ненависти и прочие вещи, но сейас их лучше просто игнорировать.
Впрочем, так люди и поступают. Плевать на официальные заявления! Надо реагировать на то, что происходит в реальности.
По тёмной и практически пустой улице я иду в сторону станции метро Кунцевщина. Если несколько дней назад я выбирала бы дворы для перемещения, то сейчас широкие улицы снова кажутся более безопасными. Там есть хоть какое-то освещение, да и момент изиения/обстрела/задержания могут заметить автомобилисты. Я иду к Кунцевщине, и оттуда по Притыцкого пойду к Каменной горке.
Очень пугаюсь каждой проезжающей рядом со мной машины. Если водитель притормаживает, это вообще катастрофа. Думаю о том, что с психологическими последствиями происходящего сейчас придётся как-то жить. И мысль тут же перескакивает на «для начала надо в принципе выжить». Буду решать проблемы по мере их поступления.
Около станции метро Кунцевщина людей практически нет, но видно, что со стороны Каменной горки идут то пары, то тройки, то маленькие группы в основном очень молодых людей. Я иду им навстречу и у всех обязательно спрашиваю, что происходит на Каменной горке. Первые несколько компаний говорят, что, вроде как, «ничего такого». Почти дойдя до входа в метро я уже думаю разворачиваться и возвращаться домой, но тут мне навстречу бужит молодой мужчина, явно уставший и напуганный. Он находит в траве бутылку с водой, делает несколько глотков и говорит: «Нас погнали во дворы. Туда, за Грин. Но я побежал в эту сторону. Они там, их много, и они стреляют».
Я оглядываюсь по сторонам и замечаю то, на что раньше не обращала внимания: на асфальте и в траве разбросаны пластиковые бутылки из-под воды, с противоположной стороны улицы Притыцкого стоят несколько автозаков. И тут я тоже слышу хлопки, похожие на выстрелы.
Правда, после хлопков нет сильных криков, и я делаю вывод, что либо стреляют не по людям, либо это и вовсе не стрельба. Параллельно отмечаю, что звуки стрельбы больше не приводят к панике, и я совершенно трезво и спокойно рассуждаю.
Я медленно подхожу ближе к перекрёстку. Вдоль дороги лежит много гвоздик, на остановке общественного странспорта – огромная охапка цветов, которую один человек вряд ли мог бы унести, коробка со средствами для оказания первой помощи и упаковка с бутылками с питьевой водой.
Рядом со мной притормаживает автомобиль, из него выходит водитель и начинает снимать на видео автозаки и «космонавтов».
- Извините, пожалуйста, но если вдруг начнут стрелять в эту сторону, можно я прыгну к вам в машину?
- Да, конечно, дверь с вашей стороны разблокирована.
Этот диалог меня успокаивает. Я решаю, что смогу в случае чего лечь рядом с машиной, используя её как эдакий щит, или, если получится, открыть заднюю дверь и упасть на сиденья или перед ними.
Вокруг продолжают ходить люди. Видно, что всех пугают звуки, похожие на выстрелы, но паники нет ни у кого. Возле входа в метро стоят девушки с небольшими букетами цветов. У одной из них ещё и коробка с пиццей в руках.
Мне интересно, где она раздобыла пиццу, если всё в округе давно закрыто, но я решаю, что спрашивать об этом, когда через дорогу от нас бегают «космонавты», как-то совсем абсурдно. Девушки буднично обсуждают светошумовые гранаты, слезоточивый газ и прочие «прелести» последней недели. Люди на лавочке спорят, как лучше поступать, если распыляют слезоточивый газ.
Кажется, мы уже адаптировались к происходящему и ведём себя максимально рационально и солидарно. Оставляем на остановках бутылки с водой и аптечки, прячем друг друга в подъездах, помогаем друг другу в эвакуации, привозим еду, воду и портативные зарядные для телефонов под Окрестина.
Нам не нужны координаторы и громкие призывы к солидарности. Мы просто смотрим вокруг и делаем то, что можем. И если на нашу маленькую улицу въезжает автозак, из него выбегает ОМОН и начинает «паковать» проходящего мимо парня, мы высовываемся из окон, выкрикиваем бойцам самые отборные эпитеты и слегка эмоционально объясняем, что их за это всё ждёт суд и, возможно, даже смертная казнь. И они бросают парня, забегают назад в свою машину и уезжают.
Каждое утро мы просыпаемся будто в новой стране, и тревожных новостей становится всё больше и больше. Кто-то не может найти своих родных, кто просит молитв за знакомого парня, который находится в нейрохирургической реанимации, кто-то выходит из Окрестина и одним только видом показывает, что там всё очень, чудовищно плохо.
Но каждый день в этой новой стране, в которой мы просыпаемся, одно остаётся неизменным: мы вместе, и мы поддерживаем друг друга. И пусть порой это на грани наших возможностей – нам разбивают машины и окна в квартирах, нас избивают, оскорбляют и запугивают. В конце концов, нас убивают. Но мы всё равно вместе. Просто потому что так надо.