О работе
Когда мы выбираем профессию, мы стараемся заглянуть в будущее – какие знания будут нужны миру спустя 10-15 лет? Охрана окружающей среды казалась именно такой сферой – и экологи до сих пор в списках самых перспективных профессий будущего.
Не могу сказать, что меня это радует, я бы предпочла жить в мире, который не нуждается в таком количестве «защитников окружающей среды», но пока у нас много работы – и будет еще больше, особенно в ближайшие 10-20 лет, которые обещают быть очень интересными, ведь именно в эти годы мир должен пережить колоссальную системную трансформацию и отказаться от использования ископаемого топлива.
В сентябре этого года будет 10 лет, как я работаю в Зеленой сети, практически все это время я занимаюсь тематикой глобального изменения климата. Очевидно, что в Беларуси эта проблема – не приоритет номер один.
Я не могу представить себе «детскую» климатическую демонстрацию «Fridays for Future» в Минске – и так же я хорошо знаю, что и на государственном уровне мы еще очень далеки от понимания, какие трансформации нам как обществу еще предстоят из-за изменения климата, хотим мы этого или нет.
Но и с антинаучным троллингом в стиле «это все бури на солнце и вулканы» я уже практически не встречаюсь – наверное, это хороший знак.
Изменение климата – сфера, в которой довольно сложно работать по многим причинам. Во-первых, это что-то сродни борьбе за мир во всем мире: ты, конечно, постоянно чувствуешь, что тебя недостаточно, чтобы даже пытаться повлиять на такую глобальную и серьезную проблему, а масштаб угрозы слишком велик. И, кстати, профессиональное выгорание – это очень распространенная проблема и среди ученых, и среди активистов, специализирующихся в этой теме.
Во-вторых, ты постоянно находишься в ситуации «я знаю, что ничего не знаю»: объем информации и различных специализаций внутри темы «climate change» скачкообразно растет каждый день.
Ты просто не можешь разбираться в каждом аспекте международных климатических переговоров, не можешь быть ученым-климатологом, экономистом, юристом, энергетиком, специалистом в лесах, полях и морях, разбираться в новинках технологий и параллельно быть еще урбанистом и правозащитником.
Надеюсь, что в Беларуси появится больше специалистов и область экспертного покрытия расширится.
О трансформациях
«Зелёные» традиционно придерживаются левых взглядов, но я не могу сказать о себе того же. Думаю, что изменение климата можно победить только «рыночными методами» – этика и призывы к «справедливости» в чистом виде не работают, а обвинения капитализма или «совка» во всех грехах тоже не улучшают ситуацию.
Рассказы о том, что многие малые островные государства неизбежно исчезнут к концу века, а для наиболее уязвимых стран в Африке и Азии последствия будут катастрофическими (голод, войны, миграция) мало волнуют представителей крупных игроков до тех пор, пока они сами не начинают оценивать, куда будут направлены миграционные потоки, какие появятся риски и убытки для их экономик и чего им все это будет стоить – в долларах и евро.
Беларусь тоже подпадает под эту схему, просто мы еще не научились считать. Мы не имеем представления о масштабах возможного экономического ущерба. Причем следует иметь ввиду не только прямой прогнозируемый ущерб из-за последствий опасных погодных явлений вроде ураганов, но и более существенный косвенный ущерб для экономики от потенциального введения странами ЕС налога на импорт углеродоемкой продукции, например, или от снижения работоспособности населения из-за волн жары и т.д..
Так же мы еще не оценивали и потенциальную выгоду. И здесь речь, естественно, идет не о мифическом втором-третьем-десятом урожае арбузов на Пинщине.
Если мы хотим и можем стать современной страной со значимым IT-сектором, то почему бы нам не стать, например, поставщиком рентабельных инновационных «зелёных» решений?
Ожидается, что глобальный рынок «зелёных технологий» вырастет к 2025 году до 5,9 триллионов евро. Уже сейчас создаются партнерства для потенциальной реализации совместных проектов по сокращению выбросов в рамках рыночных механизмов Парижского соглашения.
Однако, не будет преувеличением сказать, что Беларусь пока в стороне от этого процесса. Think&Do-tank, создающий экспертизу в сфере изменения климата, поставляющий на рынок новых специалистов, способствующий возникновению бизнес-идей в этой области, объединяющий социум, экономику, технологии и гражданское участие – это то, чего сегодня не хватает нашей стране и всему региону.
И это то, в чем я вижу свое профессиональное будущее.
Во многих странах инициаторами и двигателем подобных изменений являются институты гражданского общества, и, несмотря на все негативные условия и обстоятельства, я убеждена, что в Беларуси это единственно возможный вариант.
О семье
Моей точкой входа в зелёное движение когда-то стала «Школа экологического активиста». Ярослав Бекиш, мой тогда еще будущий муж, был и координатором «Зелёной сети», и тренером ШЭА. С тех пор мы почти десять лет работали вместе, «Зелёная сеть» стала нашей жизнью в формате 24/7, а трое наших детей появились практически «без отрыва от производства».
Детям сложно объяснить, чем занимаются родители. Для простоты я говорю, что мама с папой «защищают природу», хотя это звучит, конечно, достаточно громко. До разговоров о гражданском обществе и праве на участие в принятии решений мы пока не дошли – думаю, для этого они еще маловаты. А вот показать им фильмы Дэвида Аттенборо «Планета Земля» или французский мультфильм «Ози Бу! Защити планету» – вполне можно.
Правда, в нашей «детской» борьбе с пластиком пока побеждает пластик: попытки убедить бабушек и дедушек в том, что детям не нужно столько игрушек, эффекта не дают, и после каждой их встречи с детьми гора машинок, кукол и прочего «богатства» увеличивается. Спасает только передаривание части «скарба» детям друзей.
Глядя на Грету Тунберг и многотысячные «детские» демонстрации против изменения климата по всему миру (но не в Беларуси), я понимаю, что мои дети уже довольно скоро спросят, почему все так. Почему климат так опасно меняется, почему наша страна – такая, а не другая, почему мы ничего не сделали, чтобы на все это повлиять.
Наша с Ярославом биография, наверное, уже вписывается в категорию «мы хотя бы попытались», но естественно, нам предстоит еще много лет работы, чтобы хоть как-то увеличить шансы на то, что наши дети будут жить в более комфортной стране, в более безопасном и дружелюбном обществе, но все еще в Беларуси.
Так что пока нестабильный, сложный и неоднозначный мир (то, что сокращенно называют VUCA world) – это мир, к жизни в котором мы стремимся подготовить своих детей.
Зато каждый из них уже успел объездить с нами немало стран. Как-то раз пограничник в «Киев-Борисполь», глядя на фото моего сына в паспорте, сделанное в возрасте трех недель, даже пошутил, что у нас в Беларуси паспорта, видимо, сразу в роддоме выдают.
Мы делаем это по двум причинам: первая сугубо утилитарная – я не делала перерывов на «декрет» и мои дети всегда «работали» со мной, ну а вторая – мы считаем важным, чтобы дети увидели мир во всем его многообразии, были приспособлены к жизни в мультикультурной среде, получили хоть небольшой опыт пребывания в разных культурах и умели анализировать его.
Одним из примеров такого опыта и разговора «о важном» был наш совместный поход в Newseum в Вашингтоне (это музей журналистики и новостей, но фактически его экспозиция более широкая и рассказывает и о других правах и свободах, включенных в Первую поправку).
Мы вместе рассматривали экспозицию о движении против расовой сегрегации, выставки победителей World Press Photo и Pulitzer за разные годы – и это не было «слишком сложным» для моей на тот момент 6-летней дочки.
После года в американской школе, где ее друзьями были дети самых разных рас, для нее было шоком, что когда-то, причем совсем недавно, все было иначе. И пусть даже в современной Америке сегрегация все еще живее всех живых, а ненависть на расовой почве снова становится общемировой проблемой, мы хотя бы спокойны, что у наших детей есть «прививка от расизма».
Конечно, мы всегда обращаем их внимание на все, что связано с природой и экологическими проблемами. Периодически выбираемся с палаткой в какие-нибудь сложнодоступные места и всегда обсуждаем, если видим свалки или, например, пересохшие русла рек. Может быть, кто-то скажет, что это слишком, но мы такие, какие мы есть. И в конце концов, все, что мы делаем, мы делаем для них.
