Инна Браверман основала в Израиле компанию «Eco Wave Power» в 2011 году, когда ей было всего 24 года. У неё не было технического образования и серьёзного опыта работы в сфере энергетики. Но была идея.
Сейчас она одна из немногих женщин в составе технического комитета «Морская энергия — волны, приливы и другие водные преобразователи тока» Международной электротехнической комиссии (МЭК). В 2016 году журнал «Smithsonian Magazine» назвал Браверман одним из главных молодых инноваторов в сфере энергетики.
— То, как ваша жизнь пересеклась с Чернобыльской трагедией, повлияло на то, какой вы себе выбрали путь?
— Я думаю, да. Ведь в мире сейчас строится много АЭС, и чернобыльская ядерная катастрофа произошла спустя всего две недели после моего рождения. А потом я пережила клиническую смерть.
Тогда это происходило с многими детьми. Из-за той аварии было серьёзное загрязнение окружающей среды, многие дети родились с деформациями, но я-то появилась на свет до катастрофы.
В один день я просто перестала дышать. Когда мама нашла меня в кроватке, я уже была вся синяя. Она в панике забыла, что сама медсестра по профессии, побежала к папе, а он уже её хорошенько встряхнул: «Ты же медсестра, сделай что-нибудь!» И пока он вызывал скорую, мама делала мне искусственное дыхание. Она спасла мне жизнь.
Но даже после этого я была очень больным ребенком, у меня были судороги, поднималась высокая температура, я начинала дрожать и падала в обморок. Это случалось регулярно где-то до шести лет.
Когда мне было четыре, мы уехали в Израиль. И там ещё два года всё это у меня продолжалось. Никто из врачей не мог понять, что со мной. В Израиле никогда не было такого загрязнения воздуха, не было ядерных электростанций.
Мы иммигрировали в 1990 году, тогда в Израиле было ещё не много русскоговорящих. И местные врачи многого о наших условиях жизни не знали.
Несколько лет назад я с папой поехала обратно, в Черкассы, где я родилась, чтобы посмотреть на дом, где я росла. Так он никого из своих друзей не нашёл — все умерли.
В общем, когда ты знаешь, что это такое — ядерная катастрофа — слышишь об этом в семье, дома, когда у тебя столько личных переживаний…
А если говорить о том, как именно я попала в эту отрасль: это получилось случайно. Я не говорила всю жизнь, что надо спасти планету, нет. Да, хотелось сделать что-то важное. Когда тебе рассказывают, что ты умерла и вернулась к жизни, чувствуешь себя так, будто тебе дали второй шанс. И ты хочешь его оправдать.
Инна рассказывает, что продвигаться в сфере энергетики ей было тяжело из-за стериотипов, что это «мужской мир». Плюс ко всему девушка не была инженером.
— Когда мы открывали свою фирму в 2011 году, было уже множество компаний в мире, которые пробовали заниматься добычей энергии из силы волн. Но все они пошли off-shore. То есть не в офшоры, в Панаму, а на 4-5 км вглубь моря. Там большая глубина, большие волны.
Они все пошли off-shore, так как хотели максимальную мощность получить от волны. Но с этим связаны большие проблемы. Во-первых, это очень дорого: если ты хочешь строить электростанцию посреди ничего, посреди моря, то её надо прикрепить к земле, то есть ко дну. Вдобавок дорого придётся заплатить за передачу электроэнергии.
Тебе нужно взять весь этот механизм, который вырабатывает электричество, — генераторы, гидранты — и поставить внутри него поплавок. И если поплавок разобьётся, то у тебя поломка во всей системе. Это всё очень дорого. И надёжность очень низкая.
На таком расстоянии от берега волны достигают 20 метров. У берега же таких волн почти не бывает, это просто какое-то цунами для нас. И конечно никакое оборудование не способно выдержать такой шторм. Страховые компании не хотят его страховать.
Вдобавок, это же должна быть чистая энергетика. Но «Гринпис» и другие защитники окружающей среды были против [этих проектов]. Потому что морские жители, дельфины, рыбы — они застревают в этих конструкциях. Им это только вред наносит.
Все эти проблемы не позволяли стать другим компаниям коммерческими на тот момент, когда мы запускались.
А мы пришли с более простой идеей: 90% от цены системы находится на земле, а не в воде. В воде только поплавки, которые подсоединяются к любым искусственным сооружениям: к волнорезам, пирсам… К чему-то, что уже существует, что и без нас навредило природе. Этот факт настроил защитников окружающей среды в нашу пользу.
Плюс это дало нам возможность легко оформить страховку. У нас также есть штормовая защита, благодаря которой поплавок поднимается над водой и волны его не задевают.
Из-за того, что я не инженер, я подошла к этому вопросу больше по-коммерчески, чем технически.
Компания израильская, но, по слова Инны, в Украине зарплаты намного ниже, чем в Израиле. Там можно найти хорошего инженера за небольшие деньги.
— Мы провели испытания в гидромеханическом институте в Киеве, увидели, что это работает и начали масштабировать нашу разработку.
Первая станция, которую мы сделали, вырабатывала примерно 10 киловатт — то есть могла бы снабдить энергией десять домов. Мы установили её в Крыму. Далее мы пошли в Израиль. Параллельно с крымским проектом мы подавали запрос на то, чтобы нам выделили место в порту Яффы - и просто перенесли станцию из Крыма туда.
В Крыму сейчас станций нет. Хотя, отмечает Инна, это очень подоходящее место, потому что он в Чёрном море. В нём есть очень хорошее волнение. И Крым очень подходит в том смысле, что там сейчас большие проблемы с электричеством, и они ищут различные ресурсы. С другой стороны, непонятен пока политический статус Крыма, есть компании, которые считают, что там сейчас работать — нехорошо.
— Первый наш коммерческий проект был в Гибралтаре. В прошлом году это была наша первая 100 кВт система, а в будущем она будет увеличена ещё на 5 мВт, что равно 15% всего энергопотребления этой маленькой страны. И у нас уже в портфеле проектов — на 130 мВт. В мае 2018 года мы выходим на IPO, чтобы собрать деньги и начать строить параллельно в разных местах.
Мы разговаривали с одной компанией, которая добывает в Израиле газ, и у них одна из главных проблем — это то, что когда у тебя платформа в воде, к ней тяжело подводить энергию. Нужно, например, тянуть очень дорогой кабель или сжигать дизельное топливо, что вредно для воздуха и тоже затратно. И одна из таких компаний обратилась к нам, чтобы мы поставили возле её платформы свои поплавки.
— Удивительно! То есть вы своей «чистой» энергией обеспечиваете добычу «грязной»?
— Ну, смотрите. Это выгодно для их репутации. То есть они делают деньги на загрязнении окружающей среды, которые вкладывают в нечто «чистое». Как делает Coca Cola и другие крупные компании.
— А какие, по вашему мнению, должны быть условия в стране, чтобы вы могли прийти в неё со своим предложением и она была готова переходить всё больше на возобновляемые энергетические ресурсы? Какие страны открыты этому, по вашим ощущениям?
— Большинство стран открыты этому. Все хотят что-то новое. Каждый премьер-министр или министр энергетики хочет открывать новые электростанции, показать, что его страна не загрязняет окружающую среду. Конечно, для «волновой энергетики» нужно, чтобы у страны был выход к морю или океану. Чтобы было, где взять волны.
Но самая большая проблема сейчас в мире — это бюрократия.
Например, солнечная энергетика начала развиваться 15-20 лет назад. И в первые годы было много лоббистов, которые продвигали эту сферу, чтобы правительство выделяло на неё субсидии. 20 лет назад солнечные панели ещё стоили очень-очень дорого. И их эффективность была всего 6%. Это просто au revoir деньгам! Это просто не было коммерчески выгодно.
Но этой сфере предоставили очень хорошие субсидии. Лоббисты добились, чтобы правительства, банки и другие крупные организации поняли, что она тогда была не выгодной, и поэтому ей нужно дать свою поддержку, чтобы она медленно вышла на коммерческую окупаемость.
Сейчас лучшая солнечная панель в мире эффективна в среднем на 18%. Хотя это тоже не вау. Ветряная энергия тоже сейчас… ЕС очень поддерживает эту сферу, в том числе за пределами самого ЕС. Лишь бы делали чистую энергию. И благодаря такому отношению мы увидели хорошее развитие этого сектора.
Однако есть одна проблема. Из-за того, что ветряная и солнечная энергия уже себя доказали, компаний, вырабатывающих энергию из волн, не сравнивают между собой. Их сравнивают с конкурентами из солнечной и ветряной энергии!
Никто не помнит, что те до этого себя доказывали 20 лет, что у них тоже сначала ничего не работало, что деньги поначалу они вообще не получали. А сейчас это миллиардная индустрия.
Потенциала от волн ведь гораздо больше, чем от солнца. Как минимум потому, что солнце заходит. А если такой смог, как в Китае, то ты солнца вообще не видишь. И зимние ночи… Именно поэтому эффективность солнечных панелей низкая, а не потому, что они плохо сделаны.
Вода не идет спать ночью, она не исчезает. Из неё можно вырабатывать сильно больше электричества, чем из других ресурсов. Чуть ли не в два раза больше.
— А с США какие у вас отношения? Ведь президент Трамп делает акцент на традиционной энергодобыче, и с его подачи США собираются выйти из Парижского соглашения по климату…
— Америка, конечно, это большое поле возможностей для нас, потому что у них много мест, открытых к морю. И у них хороший волновой потенциал. Там в этом плане очень хорошо.
Подобный настрой Трампа ничего плохого нам не сулит. Это странно прозвучит, но я даже скажу, что это нам немного помогает. Возможно, я единственная в своем секторе, кто так думает.
Ведь американцы в это верят, они уже очень много вложили в чистую энергетику. Слова Трампа только подстёгивают инвесторов. Они теперь ещё больше хотят отстаивать эту сферу, — их деньги уже внутри неё, они хотят их защитить. Это первое.
Второе — то, что они теперь ощущают себя не только спасителями планеты, но и борцами против «зла», которое могут спровоцировать слова и действия Трампа.
Я не думаю, что какой-либо инвестор, услышав сейчас, что Трамп против того, чтобы США поддерживали чистую энергетику, скажет: «А, ну тогда и я больше не буду». Наоборот! Инвестор скажет: «Трамп против? Тогда я докажу ему, что он не прав». Инвесторы же сильные люди.
Кстати, после речи Трампа о намерении выйти из Парижского соглашения наша компания получила наибольшее количество электронных писем за весь год, по моим ощущениям.