– Окрестина на единичку из десяти, ЛТП – на девяточку, наверное, – смеётся молодой мужчина.
Тема у нас несмешная: я для себя её обозначаю как интервью про пытки, он – как рассказ про интересный личный опыт, котором бы хотелось поделиться.
Моего собеседника зовут Виктор Грапов. Он живёт в Минске и получил образование психолога, четыре года работал по специальности в комитете судебных экспертиз.
Примерно полтора года назад ушёл, как она объясняет, из-за отсутствия перспектив. Сейчас Виктор занимается разработкой web-приложений и каждый обеденный перерыв ненадолго выходит постоять в цепи солидарности.
Виктор удивляется временам: Следственный комитет получил около 700 жалоб на незаконное задержание и обращение во время задержания, но не завёл ни одного дела и не объявил ни одной проверки.
– Ни одной, понимаешь! Ну хорошо, пусть 60% этих дел, как они говорят, были фейком. А остальные?
Сам Виктор был задержан вечером во вторник, 11 августа. Просидел на Окрестина несколько дней, пережил четырёхминутный суд и потом попал в ЛТП в Слуцке.
Вышел через трое суток, подписав бумагу, что не будет участвовать в массовых мероприятиях. Говорит, что руки, перетянутые когда-то хомутами, до сих пор немного немеют, но заявление писать не собирается – не видит смысла.
– Не пропало ли у тебя желание ходить на протесты после задержания?
– Нет, не пропало, – отвечает он.
«Со спецназом проблем не было»
- Было ли во время ареста что-нибудь хорошее?
- Я думаю, да. Но это точно не деньги: мне не платили за акции.
Меня задерживал не ОМОН, скорее всего, это был спецназ. Многих других задержали жёстко, и они пострадали, но мне повезло.
Я шёл возле станции метро Кунцевщина, один, с вещами после работы. Вокруг никого не было, я уже ушёл с места массовых задержаний. Но, кажется, оцеплены были ещё остановки две вокруг метро, и оцепление двигалось в сторону толпы.
Они подошли, и я не убегал: не в магазин шёл и осознавал это. Я шёл на мирный митинг, чтобы показать свою гражданскую позицию. Я знал, что косвенно виновен по статье 23.34 в той мере, в которой эта статья законна. Формально она действительно прописана в кодексе, но чем моё присутствие кому-либо навредило – вопрос открытый.
Ко мне подошли три человека, не кричали и не оскорбляли. Один сказал ложиться, а второй добавил: «Погодите, тут грязно», – и они отвели меня на травку. Я спросил, как лечь. Они ответили: «На колени становись». Я встал на колени. – «Ну всё, теперь ложись».
Привели меня к универсаму «Заходний», где стояло несколько бусиков. Можно было сидеть, меня посадили на бордюр. Попросили опустить голову вниз и не смотреть в лица, но за это не били. Если кто-то проходил мимо и цеплял ботинком, то даже говорил: «Извини».
После посадили в удобный бусик, предложили попить воды. Спецназовец ходил и давал нам попить с рук – в общем, я был крайне шокирован. Возможно, это дало мне ложную надежду.
Видел, как вели молодого пацана, который брыкался и кричал . Его аккуратно положили на асфальт, после этого не метелили, дали отдышаться. После надели хомуты и посадили [в бус]. В это время кто-то пожаловался, что слишком сильно затянули руки – и хомуты перетянули.
Эти ребята были максимально вежливыми, сервис – пять из пяти. И оно понятно, военная структура, которой балаган ни к чему.
Был пацан с разбитой головой, но он из тех, кому голову разбили не при задержании. Хотя косвенно это относится к задержанию, но такое происходило из-за того, что люди бежали и спотыкались, падая.
- Ты уверен в этом?
- Я спросил у одного человека. Он мне ответил, что бежал и упал на асфальт на лицо. К этому человеку подходило несколько людей, и каждый спрашивал, как самочувствие. Спецназовец ходил для него искать нашатырь, но не нашёл и тогда предложил воды.
Со спецназом проблем вообще не было.
«Удары звуком отдавались по спортзалу»
- Ночь мы провели на головах тут, недалеко, метрах в 500 (от места интервью – ЗП). Приехали во Фрунзенское РУВД, и нас встретили: отмутузили дубинками, надавали лещей.
В спортзале РУВД я был немного шокирован и не совсем понял. Флаги валялись, кровь на полу... Там было очень жёстко.
Если в телефоне находили оппозиционную информацию или фото, если у тебя находили атрибутику – били. За маски, респираторы, защитные очки тоже били. У меня ничего такого не было в этот день, только пищевой контейнер и свитер. Повезло: в предыдущие два дня я ходил с комплектом.
Был мужик, который избивал пацанов за то, что они медленно объясняли, не хотели давать показания. Опять же, хочу отметить: показания брали две девушки, одна молодая, вторая постарше, и их процессуальный статус мне неизвестен.
При них же стоял дядька неславянской внешности в балаклаве. Если человек не хотел сообщать девушкам какую-то информацию, этот дядька просто бил по бедрам со всей силы, по горбу (спине в районе лопаток – ЗП), причём молодых ребят, и эти удары звуком отдавались по спортзалу. Сразу было жутковато, но пытаешься абстрагироваться. А когда выходишь – начинает потряхивать от всех этих звуков.
Девушка пишет протокол и спрашивает: «Ну и что, стоило оно того?». Говорю, мол, не знаю, я же не знаю, что мне дадут. А она: «15 суток». – «Ну тогда стоило».
В протоколе она неправильно написала время и место, задержание проходило не при тех обстоятельствах, которые имеются в материалах дела.
«Женщина разбила мобильные тем, кто не отключил звук»
- Девчонок было меньше у нас в РУВД, наверное, четверо. И к ним относились менее жестоко: стяжки не надевали, например. Им можно было сидеть на жопе в то время, как мы стояли на голове на деревянном полу (голова в пол, руки за спину, сидишь на коленях). Но послабления давали только мужики.
Я могу сидеть либо на ногах и они очень быстро немеют; либо стоять на голове и тогда она очень болит. В таком случае неплохое кровообращение в ногах, но ты убиваешь колени – с коленями, наверное, проблема была у всех.
Очень тяжело, вплоть до того, что часов через пять тело начинает колотить. Я пробовал даже на ключицу перекатиться, чтобы хоть как-то стоять. Видел фотки с Онлайнера, где в спортзале были люди, которым позволяли держать руки перед собой – это прямо кайф, так можно стоять ещё пару часов.
Нам под утро тоже дали сесть. А потом пришла женщина-мент, начала показывать кто главный, леща (подзатыльник – ЗП) дала девчонке, которая была задержана.
Женщина заставляла девчонку отжиматься, короче, в какой-то момент что-то пошло не так и они начали ругаться. Так эта женщина не лезла драться, только телефоны ломала тем, кто не отключил звук. Мне кажется, телефонов пять точно разбила. Кто-то говорил, что больше, но в том состоянии сложно было всё воспринимать.
Ещё был один жёсткий мент, который подходил и п*здил. Я это понял по звуку, а ментов различал по ботинкам, когда они ко мне подходили – тогда нужно вовремя замолчать и извиниться.
- Сколько раз тебя ударили за всё время?
- Сложно сказать. Но чтобы именно ко мне подошли и избивали – такого не было. Я снёс всё это максимально терпеливо и с достоинством.
Я старался переносить происходящие с достоинством
- Я старался действовать в рамких каких-то общечеловеческих понятий, надеялся на такое же обращение ко мне. Обращался к ним максимально вежливо, без надобности не задавал лишних вопросов. Если спрашивал, то: «Извините, товарищ милиционер, можно обратиться?» Или говорил спасибо. Например, когда сняли хомуты, я поблагодарил. Милиционер спросил, за что. Говорю, руки затекли и не мог шевелить, но теперь стало легче.
Но всё равно они очень односторонне трактовали ситуацию: говорили, что их парней избивают, одного пришлось тушить, потому что его жгли напалмом, что другой в реанимации.
Люди задавали им резонные вопросы – зачем они избивают девушек, – на что те отвечали: «Была одна, которая лезла, ты её отгоняешь, а она потом достаёт ножик и снова лезет». Они относились к мирному населению с максимальным подозрением. Но что менты себе надумали – это их проблемы, я тогда вышел не против них, а против Лукашенко.
Один мент подходил, общался с девчатами. Спрашивал, за кого голосовали; говорил, что если был бы суперкандидат – он бы тоже за него проголосовал, но сейчас таких нет. Откуда взяться этим кандидатам, думал тогда я.
- Он с вами дискутировал, а вам нужно было молчать, верно ли я понимаю?
- Он говорил с девчонкой, можно было вставить пять копеек (в РУВД я с ними не сильно пытался говорить, по крайней мере, пока протоколы не начали давать на подпись, но во время перевозок в автозаках да, можно было с ними попробовать поговорить. Иногда сами первые шли на контакт).
«Доставал руки из мастерки и обнимал их, чтобы отогреть»
После нас ОМОН повёз на Окрестина. Дядьки были в возрасте, давали смотреть на лицо, ведь с остальными сразу прилетало по щам, если поднимаешь голову, со словами: «Быдло, скотина, в лицо не смотри».
Мы в основном стояли на улице, может. на пару часов завели в здание, где суды проходили, но потом опять выгнали.
Сначала мы находились в прогулочной – 90 человек в камере 4 на 4 метра, нет места даже присесть. Там мы провели сутки: первое полдня стояли на коленях, потом суд очень быстренько, минуту за 4.
Потом вышел дядька и сказал: «Да мне по х** куда их селить, хоть штабелями ложите». Нас вывели на улицу, и мы стояли раком допоздна. Я надеялся, что вот-вот заселят, потому что ноги вообще были убиты, очень болели и распухли колени.
Нас завели в здание, и я думал, что заселяют – а нас на рампу на бетонный пол, причём не гладкий. Говорят, становитесь на колени. И ты голыми коленями стоишь там дальше. Через часа три мы поняли, что заселений никаких не будет. Все надеялись побыстрее поехать на сутки на Жодино – да куда угодно, только бы свалить отсюда.
Ребята просто падали на бетонный пол и спали: на спинах, голые, просто в шортах.
- Не холодно было?
- Из-за усталости было всё равно. Единственное что я иногда снимал кроссовки, чтобы на них посидеть, но было очень холодно. У нас была группа человек десять, мы ставили молодых пацанов, которые в майках, в центр. Все прижимались и как-то их обогревали – и это был положительный момент: мы смогли скооперироваться. Я доставал руки из мастерки и обнимал их, чтобы отогреть.
Считается ведь, что мужчины избегают прикосновений друг к другу, особенно в тюрьме?
- Знаешь, в какой-то момент эта грань настолько стёрлась... Интимная зона просто стёрлась. Не знаю насчёт отеческих чувств, но я ощущал сильное сожаление и чувство вины.
Я легко прошёл удары и вот это вот всё: я занимался спортом, и удары меня никак не оскорбляли и не унижали, они не причиняли особых боли или страдания. Но было печально видеть молодых ребят, одетых просто в шорты. Одному парню вырезали на ж*** кусок ткани, чтобы было удобнее бить. Они все синие, и я понимал: возможно, я этого заслужил больше, чем они. Это смесь непонятных эмоций.
ОМОН избивал людей, прерываясь на отдых
- Потом с рампы нас завели в так называемой стакан с парашей, которая благоухала не очень приятно. Кто-то ложился или садился прямо на неё. Причём сесть все не могли, потому что нас было 90 человек. Садилось человек десять, а потом остальным становилось неудобно стоять. И мы поднимали более крепких, предлагая быть в одних условиях.
Опять же, кто-то мог положить тебе голову на плечо, и ты пытаешься упереться хотя бы в стенку, чтобы дать ему возможность отдохнуть. Так мы стояли до утра.
Раз в час ОМОН выбегал на улицу и кого-то очень жёстко избивал. Прямо Слышно было, как они там лупасили, бежали и смеялись с ребяческим азартом, требовали петь гимн или кричать: «Я люблю ОМОН».
Потом пошли какие-то непонятные звуки, и кто-то сказал, что, наверное, это шокерами тырят. Потом ОМОН забегал обратно через первый этаж, где были мы, и поднимались на второй, там шутили и предлагали друг другу передохнуть.
Всё затихало где-то на час, после, я так понимаю, приезжал автозак. Они опять выбегали, опять избивали. А ты третьи сутки без сна, вторые сутки подряд без еды и находишься в очень странном состоянии, под эти крики молодых ребят, которых бьют.
Бить перестали, как стало светать стало. Но в этой прогулочной мы были примерно до обеда.
От стресса не хотелось ни есть, ни пить
- Как не сойти с ума в таких условиях?
- Я не хотел верить, что там на самом деле кого-то избивают. Это очень жёстко. Думал, может, они там сами бегают и кричат, чтобы нагнать страху.
На рампе были дурные мысли, когда я понял, что заселения не будет. Я думал, что нас тут могут продержать на холоде 12 суток, без еды. Воду нам давали за сутки пару раз, пару бутылок. Но что такое шесть литров воды на 90 человек?
Хотя от такого стресса не хотелось ни есть, ни пить... Утром на вторые сутки нам дали пару буханок хлеба. Мы даже не съели, потому что очень хотелось пить и было тяжело глотать. Мне кажется, желудок как-то усох. Я съел горбушки и всё.
Мы продержались бы без сна ещё пару суток. Потом бы начались галлюцинации, кинулся бы ты на ОМОНовца...
Смотрю, а там колючая проволока. Думаю, в крайнем случае вскрыться и попасть в больницу, как вариант. Потом думаю: не факт, что вызовут скорую сюда, судя по происходящему. А после и вариантов выйти не осталось.
Вообще происходящее было странным. Бывает, кто-то заходит, его просят воды, а он отвечает, что сейчас. Приносит бутылку с водой и говорит: «Подождите, сейчас вам еще нальем». И мы такие: ничего себе, барин изволит ещё водички налить…
А потом эти же люди выходят и избивают какую-то молодёжь, вообще спокойно. У них не было видно никакого эмоционального конфликта: одним вежливо дали попить, а других жёстко избили. Я не понимаю, что у людей с совестью и внутренним ощущениям происходящего.
С другой стороны, чётко была видна их позиция: мы враги, за что-то продались и хотим захватить ключевые заводы, чтобы переоборудовать их под производство оружия. Говорили про какие-то заговоры, снайперов из Украины – я это слушал и недоумевал...
Все, абсолютно все – и ОМОН, и менты – говорили, что за протесты платят деньги, спрашивали про наличие российского паспорта, украинского паспорта, кто координатор.
- Так а что насчёт денег?
- Непонятно. Все в шоке и спрашивают, где эти ребята, которые должны мне отдать 60 рублей. А некоторым придётся, возможно, самим доплачивать за содержание (там сразу счета никто не выставлял). Хотя за ЛТП в Слуцке я бы заплатил. Говорят, что обычно просят 13 рублей в сутки, но я бы отдал двадцатку.
«Дайте мне дубинкой – позвонок защемило»
- На Окрестина у нас была информационная депривация. Какие-то ребята кричали из-за забора: «Держитесь!» – и мы это слышали, было приятно. Я слышал сигналы автомобилей, когда нас привезли на Окрестина и увозили оттуда.
Слышал крики: «Фу, позор!» – это было слышимая поддержка, за которую нас не били в машине... Кстати, видишь, как вектор сдвинулся? Не били в машине – и за это мы были благодарны.
Основное ощущения в то время – ничего непонятно, какая-то депрессия (скорее состояние ближе к депрессивному, поскольку это диагноз медицинский), непонятно, куда везут. Я спросил, куда едем, на Жодино? – «Еб*ть не должно». Постояли ещё час. Говорю: «А сколько нам ехать?» – «Еб*ть не должно». Может, мы тут простоим ночь? Вообще непонятно.
В ЛТП нас везли молодые ребята в черной форме без шевронов. Сначала мы долго стояли на коленях, потом тронулись, и они дали присесть на сидушки. Пол в машине жестяной, но не гладкий, а ребристый, чтобы не поскользнуться. На жести песок, и ты на этом стоишь голыми коленями.
Мы опирались друг на друга руками, чтобы не падать, и так часа полтора, пока всех не загрузили. Только потом дали присесть. Сидушки мягкие. И один пацан говорит:
– Товарищ милиционер, можно обратиться?
– Да.
– Можете мне дать дубинкой по спине?
Несколько секунд тишины, говорит такой: – Ты что, придурок? – остальное заржали.
А пацан отвечает:
– У меня там позвонок защемило, спина очень болит.
Опять тишина, потом милиционер отвечает:
– Я сейчас дам, а ты потом ещё и возбудишься?
Потом слышу: бах по спине.
– А можно ещё сильнее? – и опять поржали, что это какой-то БДСМ.
Опять слышу: бах!
– Ооооо! Всё-всё, перебор.
«Медики появились сразу»
- Так на третьи сутки нас привезли в ЛТП в Слуцке, обращались уже «гражданин», а не «тварь, п****, мразь». Можно было стоять на ногах, а не раком или на коленях. Через какое-то время можно было ходить и немного поднимать взгляд.
Мы приехали, помылись, и от этого слеза навернулась: неужели можно почувствовать себя человеком? Перед этим было совсем не до гигиены. У кого была порвана одежда – выдали другую. У кого не было обуви – нашли какие-то женские сланцы, хоть что-то.
Местные военные интересовались, что там у нас, действительно 90 человек было в камере (завезли нас вероятно гораздо больше). Я так понимаю, они офигевали от состояния прибывших: молодежь без ботинок, без маек, побитые. Медики появились сразу.
После поужинали. Сначала нам сказали, что спать нельзя до 22 часов. Но они видели, что мы не в лучшей кондиции, и сказали: можно ложиться спать, но не летаргическим сном, чтобы когда кто-то придёт – можно было бы поднять. Приходила начальник ЛТП, и кого-то итоге приходилось реально крепко будить – всё-таки третьи сутки без сна.
Нам разрешили не спрыгивать с верха двухъярусных кроватей: у всех больные колени, кто пытался спрыгнуть – тот падал. Почему? Ну представь, за двое суток 35 часов стоишь на коленях. Там какой-то нарост какой-то образуется, колено хрустит и не сгибается. Походка была странная у всех.
На вторые сутки мы отоспались, нам дали постельное бельё. Подушка деревянная, но в камере шутили: «Ну вы зажрались, это не бетонный пол».
Вечером мы с удовольствием покушали, был рис с колбасой, даже кому-то давали добавку компота. Отношение было максимально человеческим. Двое суток на Окрестина я легко бы поменял на месяц ЛТП. Там даже выводили на прогулку. Прогулки по пять минут по такому загончику на улице 6 на 5 метров, где были турничок и беседка.
- Подтягивался на турнике?
- Да, но очень болели плечи, онемела рука из-за хомута – до сих пор не прошла.
Ещё они в ЛТП принесли телевизор под конец.
Девчата на проспекте
- В Слуцке нас просто выгнали за забор и сказали, что там будут волонтёры. Я подумал, что волонтёры – в балаклавах и сейчас опять на Окрестина повезут, пройдет куча времени. Было тревожно.
Вышел и вижу каких-то людей. Мы шли тихонько, никто не бежал, молча и не понимая. Смотрели, как на вышках стоит автоматчик – он охраняет эту территорию и, наверное, должен дежурить. Но он смотрел на нас, и я думал: чёрт его знает, чем это всё закончится. В том, что нас отпустили за территорию, мы ощущали какой-то подвох.
Я увидел, что народу ну очень много. Был немного шокирован: еда, питьё, кто-то предлагает какую-то помощь, а я стоял ошарашенный и думал, откуда же в Слуцке взялось столько народу.
Домой я ехал с родителями через проспект Дзержинского. На слезу пробило, что стояли девчата с цветами и флагами, хотя их было немного. Но они для меня сыграли очень большую роль.
Тогда я понял, что как минимум вот эти люди, ради которых всё произошло. Субъективное счастье не должно для меня являться верхушкой в иерархии приоритетов. Да, я пожертвовал, но терять мне было особо нечего. Да меня главный вопрос был в том, оценят ли это.
Писали слова поддержки многие знакомые с университета (и одноклассники, коллеги с текущей работы и прошлой, мгного кто писал), с которыми я не общался долгое время, присылали контакты, куда можно обратиться за помощью.
Моя компания поступила максимально по совести: они не применяли ко мне никаких санкций, дали несколько дней отгула. Начальник моей группы и HR интересовались, как я. Компания прислала какую-то посылку с фруктами – я почувствовал от них реальную поддержку, хотя не так долго там работаю.
Была ведь тревога, что выйдешь такой со Окрестина, люди на заводе работают, а ты сидел, ну и дебил, никому это не надо. Если бы на Окрестина я знал, что выйду и будет как сейчас – это было бы хорошим ресурсом, дух было бы сложнее сломить.
Что дальше?
- Если бы я вышел и ничего не было – это было бы очень тяжело пережить. ОМОН ведь всегда транслировал: «Ну выйдете, ну выберут Тихановскую, думаете, вы получите свои 500 долларов?»
Так я не за это вышел. Даже в таком г*не я заработаю себе в IT на кусок хлеба. Я вышел за медиков, за учителей – нормальных учителей – и за то, чтобы следующее поколение могло работать достойно, а не ломилось поголовно в IT за достойной зарплатой, должны быть альтернативы).
Госслужащие, психологи, психиатры... Это моё близкое окружение, состоящее из специфических людей. Может, они не хотят выйти, но думают как я. А может, они хотели бы чего-то другого. Но мне кажется, что в моих действиях есть благо для них. Хотелось бы верить.
- На сколько суток ты всего был арестован и что должен стране за это?
- Мне написали 12 суток. Фактически задержали 11 августа, но по документам – 12-го, в среду. Выпустили через трое с половиной суток, непонятно на каком основании. Надо ли будет это отбывать в дальнейшем – тоже никто не знает.
- Что ты сделал первым делом, когда пришёл домой?
- Я пришёл, друзья поняли моё настроение и сказали: «Витя, заходи». Родители рассказали о том что беспокоились родственники, которых я даже не знал; моя бабушка начала ругаться, потому что кто-то оскорблял митингующих.
Она живёт в городе Климовичи под Россией и рассказывала, как бабки в магазине называли протестующих наркоманами и проститутками. И она такая: «Да мой внук с высшим образованием сидит из-за вас, старых пердуний!»
И я понял, что раньше со всеми говорил, а надо было просто отсидеть. Это очень объединило людей, котораые меня даже не знают, даже на работе родителей.
Когда я вышел, люди в Слуцке сказали мне, что я молодец и герой. Хотя героем я себя не ощущаю, Я высказал свою гражданскую позицию, а это дело каждого. Я не веду Беларусь в светлое будущее, я не знаю, как это делать. Но я знаю, что дальше так не должно быть.
Сейчас – моя последняя надежда, что Беларусь изменится: был 2010 год, был 2015-й... Я был моложе, но участвовал. В этом году я присутствовал максимально (и поэтому немудрено, что попал на Окрестина). Но я ни о чём не жалею.