Источник энергии, который может претендовать на то, чтобы заместить традиционные, должен отвечать 3 критериям: у него должен быть объём запасов, сопоставимый или превосходящий существующие источники энергии, должна быть доступна технология, с помощью которой этот ресурс будет добываться, и самое главное — себестоимость этой технологии должна быть не выше, а ещё лучше — ниже уже существующих предложений.
Солнечные батареи и ветрогенераторы потеснят уголь и газ
Больше всего энергии способно предоставить Солнце. Всего за один час оно даёт Земле примерно столько энергии, сколько мировая экономика потребляет за год. В таком режиме наша звезда проработает ещё несколько миллиардов лет, а значит, для человеческих нужд Солнце является практически неограниченным источником энергии.
За последние сорок лет себестоимость производства солнечных панелей упала почти в 300 раз — с $76 за ватт мощности до 30 центов. За последние годы подразумеваемая стоимость электричества снизилась на столько, что стала сравнима со стоимостью традиционного электричества, придя в ситуацию «паритета с сетью». По сути, это та точка, в которой рациональный потребитель становится безразличным к тому, что покупать: традиционное электричество, полученное через сжигание ископаемого топлива, или новое электричество, выработанное солнечными панелями.
Таким образом, если определяющей характеристикой возобновляемой электрогенерации ещё в недавнем прошлом были «субсидии», то сегодня это «экономическая целесообразность».
Несколько слов о ветровой энергетике. Несмотря на то, что запасы этого ресурса значительно меньше, их вполне достаточно, чтобы ветровая генерация заняла существенную долю в энергетическом балансе. Ветровая энергетика менее технологична, чем солнечная, но и её прогресс не обходит стороной. Новые строительные материалы — более лёгкие и прочные — позволяют строить всё более высокие ветрогенераторы. На бóльших высотах ветер сильнее и устойчивее — можно вырабатывать больше электроэнергии, что при фиксированных затратах снижает её себестоимость.
Вдобавок оказывается, что ветровая и солнечная генерация зачастую комплементарны: когда светит солнце, не дует ветер, и наоборот. Сегодня вопрос выбора между солнечной и ветровой генерацией не стоит. В ближайшие годы распространение каждой из технологий, движимое соображениями экономической целесообразности, продолжится экспоненциальными темпами.
Электромобиль практически готов для массового потребления
Энергетика, основанная на ископаемых топливах, использует уголь и природный газ для генерации электричества и нефть — для транспортировки. Если одних солнечных панелей и ветрогенераторов достаточно, чтобы потеснить уголь и газ, то замещение нефти потребует также отказа от двигателя внутреннего сгорания в пользу электродвигателя.
Электроавтомобили долгое время оставались крайне непрактичными из-за низкой энергоёмкости электрических батарей (замены топливному баку) и их высокой стоимости. Однако со временем технологические инновации позволили повысить первое, а аналог закона Мура для стоимости батарей понизил второе.
Уже сегодня существуют гибридные автомобили, обходящиеся владельцам на длительном периоде дешевле обычных и потребляющие в 5 раз меньше жидкого топлива, чем их традиционные аналоги. А в марте 2016 года компания «Tesla» анонсировала полностью электрический автомобиль Tesla Model 3 стоимостью $35 тысяч и запасом хода 350 км, что, возможно, уже достаточно для начала массового проникновения.
Победитель получает всё. Вопрос: кто он?
Главный энергетический ресурс на сегодня — это нефть. Спрос на неё в ХХ–XXI веках постоянно увеличивался, следуя за ростом глобальной экономики. На стороне предложения лёгкой (и дешёвой) для добычи нефти становится всё меньше, а каждый следующий баррель всё более тяжёлый (и дорогой). Таким образом, равновесие на рынке нефти складывалось на всё более высоких объёмах и ценах.
Всё это время возобновляемые источники энергии вследствие своей дороговизны значимого влияния на рынок не оказывали. Но сегодня, с достижением альтернативными технологиями ценового паритета с традиционными ресурсами, на рынке энергоресурсов создаются предпосылки для обострения конкуренции и перераспределения рыночных долей. Как быстро это может произойти? Мнения на данный счёт крайне полярны.
Консенсусные прогнозы большинства инвестиционных банков и энергетических аналитических центров предполагают, что замещение традиционных источников энергии (сегодня это нефть и газ) новыми будет происходить медленнее, чем при сравнимых обстоятельствах это случалось в прошлом. Консерватизм прогнозистов предопределяют короткая память, карьерный риск и нежелание выглядеть белой вороной.
Последствия вероятного изменения структуры энергетического сектора затронут макроэкономику целых стран, валютные курсы, традиционные и новые энергетические компании, потребителей энергии в целом, а также, казалось бы, совсем не связанные с энергетикой отрасли.
Аналитическое агентство «Bloomberg New Energy Finance» рассчитало эффект на счёт текущих операций (разница между экспортом и импортом) от снижения цен на нефть со $100 за баррель до $50 — сценарий, который по факту реализовался в течение последних двух лет. Масштаб цифр огромен. Основными бенефициарами стали Азия (+ $400 млрд в год), Европа (+ $300 млрд) и Америка (+ $200 млрд), а пострадали страны Ближнего Востока (- $350 млрд) и Россия (- $200 млрд).
Приведённые цифры отражают изменения в ценах на энергоресурсы при сохранении структуры рынка. Если в будущем начнёт меняться и структура рынка (физические объёмы ископаемого топлива будут замещаться солнцем и ветром) — десятки миллиардов долларов в год продолжат переходить от одних стран другим.
Непосредственно со счётом текущих операций связаны валютные курсы. Валюты с плавающим обменным курсом, такие как американский доллар или, с некоторых пор, российский рубль, реагируют на изменения в макроэкономической реальности (и в первую очередь в счёте текущих операций) в режиме реального времени. Владельцы российских рублей могут в этом убедиться, сравнив поведение цен на нефть последних двух лет с динамикой курса рубля.
Валюты с фиксированным обменным курсом, устанавливаемым местными властями, откладывают реакцию на изменившуюся макроэкономическую реальность на будущее. В некоторых странах несоответствие официального курса и текущего макроэкономического окружения очевидно уже сейчас (так, например, в Венесуэле курс боливара на чёрном рынке в разы отличается от официального курса). В других случаях, например в некоторых странах Ближнего Востока, где официальный валютный курс подкреплен солидными накопленными резервами, риски изменения валютного курса являются более долгосрочными.
На корпоративном уровне «проигравшие» — это традиционные производители нефти, газа и угля, а также производители электричества и бензина из ископаемых топлив. Некоторые из них уже столкнулись с новой реальностью структурно сжимающегося рынка (энергетический уголь), некоторые, вероятно, столкнутся в течение следующих 10 лет (нефть).
Если традиционные производители находятся в невыигрышном положении, можно предположить, что «победителей» следует искать среди новых игроков. Однако не стоит забывать, что экономика новой энергетики имеет черты технологической индустрии, а значит, инвестирование в новую энергетику сопряжено (для инвестора) с большим уровнем риска. Во-первых, технологические индустрии структурно дефляционны, то есть продукт, который они производят, постоянно дешевеет в цене — действует закон Мура, не дремлют конкуренты. Оперировать на рынке, на котором продукт постоянно дешевеет, — это совсем другие условия, чем те, которые сложились в энергетическом секторе в XXI веке, когда считалось, что цена на нефть может идти только вверх. Успешные компании, находящиеся в дефляционном окружении, такие как «Samsung» или «Apple», дифференцируют продукцию, инвестируя в узнаваемость своего бренда, что позволяет им поддерживать требуемую доходность.
Однако в отличие от продуктов потребительской электроники электричество, которое мы потребляем, является недифференцируемым товаром, на него невозможно навесить бренд. Наконец, технологии постоянно меняются. Если вы обладаете лучшей технологией сегодня (скажем, умеете производить дешевые солнечные панели с эффективностью 20%), не факт, что вы останетесь технологическим лидером завтра (может быть, ваш конкурент научится делать панели с 22%-ной эффективностью, оставив вас с неконкурентоспособным продуктом).
Технологические индустрии живут по принципу «победитель получает всё». Проигравший, соответственно, всё теряет. Однозначным победителем и бенефициаром технологического прогресса является потребитель, а не компании из новых индустрий или их инвесторы.
Изменения, происходящие в энергетическом секторе сегодня, — переход от добычи ограниченных углеводородов к обработке неограниченной солнечной энергии, — означают переход энергии как ресурса из категории ограниченных в неограниченные. Для ресурса такой важности, как энергия, подобных переходов история ещё не знала.
Экономика энергетического сектора, соответственно, трансформируется из экономики ренты в процессинговую экономику, характеризуемую высоким уровнем конкуренции, средним уровнем прибыльности и возврата на капитал, а также низким уровнем политизированности.
Однако не стоит ожидать мгновенных изменений. Между предпосылками перемен и самими переменами могут пройти годы. Так, например, в Советском Союзе между исчерпанием централизованной индустриализации как пути развития в 1960-х годах и началом перестройки прошло два десятка лет стагнации, вошедших в историю как период застоя. Не исключено, что окончание периода роста российской экономики, основанного на постоянно растущих ценах на нефть, также не приведёт к мгновенным институциональным преобразованиям, необходимым для экономического роста в постнефтяную эпоху.